Агата Кристи - Багдадская встреча. Миссис Макгинти с жизнью рассталась. После похорон

Оказавшись как-то наедине с мисс Джилкрист незадолго до обеда, Пуаро смело взял быка за рога, продемонстрировав свойственное иностранцам непомерное любопытство.

— Вы, конечно, понимаете, что я не могу говорить с членами семьи о такой вещи, как убийство. Но скажу честно: я заинтригован. Да и кто не был бы заинтригован, окажись он на моем месте? Зверское преступление — художница, человек тонкой душевной организации, подверглась нападению в своем собственном уединенном коттедже. Ужасно для ее семейства, полагаю, ужасно и для вас. Ведь миссис Тимоти Эбернети намекнула мне, что вы как раз в то время были там.

— Да, была. Но, простите, мосье Понталье, мне не хотелось бы говорить на эту тему.

— Я понимаю вас, понимаю.

Сказав это, Пуаро сделал выжидательную паузу, и, как он и предполагал, мисс Джилкрист немедленно заговорила «на эту тему».

Он не услышал от нее ничего нового, но превосходно играл роль внимательного слушателя, издавая по временам легкие возгласы понимания и сочувствия, проявляя жадный интерес, который не мог не льстить собеседнице Только когда мисс Джилкрист со всеми подробностями рассказала ему, что пережила она сама, что сказал врач и как любезен был мистер Энтуисл, Пуаро осторожно перешел к следующему пункту.

— Вы поступили очень умно, не захотев остаться одна в том коттедже.

— Я не могла этого сделать, мосье Понталье, я просто не могла.

— Из слов миссис Тимоти Эбернети я понял, что вы не согласились остаться одна даже в доме мистера Эбернети.

Вид у достойной мисс сделался смущенный и даже несколько виноватый:

— Мне так стыдно за эту сцену. Не могу понять, почему вдруг я впала в такую панику.

— Ну-ну, вы прекрасно знаете почему. Ведь вы только что оправились после гнусной попытки отравить вас, насколько мне известно.

Мисс Джилкрист снова вздохнула и сказала, что она просто не понимает, зачем кому-то нужно было попытаться отравить ее.

— Ну, моя дорогая леди, затем, что этот преступник, этот убийца, думал, будто вы знаете что-то, что со временем может повлечь за собой его разоблачение.

— Но что я могла знать? Какой-нибудь бродяга или полусумасшедший…

— Думаете, бродяга. Мне это кажется мало вероятным.

— О, прошу вас, мосье Понталье! — Мисс Джилкрист, казалось, была готова заплакать. — Не намекайте на это. Я не хочу этому верить.

— Чему именно?

— Не хочу верить, что это не был… то есть я имею в виду, что это был… — Совсем запутавшись, она беспомощно замолчала.

— Ага, — сказал Пуаро, внимательно глядя на нее. — Значит, вы все-таки верите?

— Нет, не верю!

— Верите, верите. Поэтому и боитесь… Вы ведь все еще боитесь, не правда ли?

— Нет, после того, как я приехала сюда. Так много людей. И такая уютная семейная обстановка.

— Мне кажется… простите мне мое любопытство, у меня есть стариковская слабость размышлять над тем, что меня заинтересовало. Так вот, мне кажется, в Стэнефилд-Грендже, в доме мистера Тимоти Эбернети, произошло какое-то конкретное незначительное событие, подстегнувшее, так сказать, ваши подсознательные опасения. Врачи сейчас признают большую роль подсознания. Скажем, какой-то пустяк, какое-то мелкое происшествие, какое-то постороннее обстоятельство могло послужить чем-то вроде катализатора, направившего ваши мысли по определенному пути.

Мисс Джилкрист с радостью ухватилась за эту подсказку.

— Полагаю, вы совершенно правы, — сказала она.

— Не припомните ли, что это могло быть?

На какое-то время мисс Джилкрист задумалась, потом вдруг сказала:

— Знаете, мосье Понталье, я думаю, это была монахиня.

Прежде чем Пуаро успел переварить это неожиданное сообщение, в комнату вошли Сьюзен с мужем и сразу после них Элен.

«Монахиня, — размышлял Пуаро. — Где же это я, черт побери, слышал что-то о монахине в связи с этим делом?»

И он решил как-нибудь незаметно навести вечером разговор на тему о монахинях.

Вся семья была любезна с мосье Понталье, представителем ЮНАРКО. Пуаро не уставал поздравлять себя с удачной мыслью прикрыться этой аббревиатурой. Все признали ЮНАРКО как нечто само собой разумеющееся и даже делали вид, что всё знают об этой организации. Ведь люди терпеть не могут признавать собственное невежество! Исключением была Розамунд, рассеянно вопросившая: «А что это? Я об этом никогда не слышала». К счастью, рядом в тот момент никого не было, и Пуаро пустился в такие объяснения, что всякий, кроме Розамунд, сгорел бы от стыда за то, что не знает о существовании столь всемирно известной организации. Розамунд же лишь равнодушно обронила: «А, опять эти беженцы. Как они мне надоели». Тем самым она выразила общее, но молчаливое мнение многих, которые слишком закоснели в своих привычках, чтобы высказываться так откровенно.

Итак, с присутствием мосье Понталье примирились, хотя и без восторга. Его сочли как бы предметом обстановки, привезенным из-за границы. Конечно, лучше бы Элен не приглашать его именно на эти выходные, но если уж он здесь… К тому же этот иностранец, по-видимому, не силен в английском и многого в разговоре просто не понимает, особенно если собеседников несколько и все говорят сразу. Он, похоже, интересовался только беженцами и условиями послевоенной жизни. Лексикон его ограничивался исключительно словами, связанными с этими темами. Легкая же непринужденная болтовня приводила его в полное замешательство.

Более или менее забытый всеми, Пуаро уютно устроился в кресле и, потягивая кофе, наблюдал за собравшимися. Наблюдал как кот, готовящийся к стремительному прыжку, наблюдает за стайкой воробьев, беззаботно перепархивающих с места на место. Кот еще не был готов к прыжку.

Походив сутки по дому и ознакомившись с его содержимым, наследники Ричарда Эбернети приготовились изложить свои желания и, если понадобится, зубами и когтями выдрать добычу.

Первые залпы прогремели из-за десертного сервиза споудовского фарфора [259] Споуд — марка тонкого фарфора из тонкой глины с костяной золой. . С тарелок из этого сервиза семейство только что откушало десерт.

— Вряд ли мне осталось долго жить, — произнес Тимоти слабым меланхоличным голосом. — Детей у нас с Мод нет, так что не стоит обременять себя на остаток дней бесполезными пожитками. Но на память о далеких милых днях я хотел бы получить этот сервиз. Разумеется, он не моден, и вообще такие сервизы сейчас не в цене, но… Так вот, я вполне удовольствуюсь им и, пожалуй, булевским мебельным гарнитуром из белого будуара…

— Опоздали, дядя, — перебил его Джордж с веселой ухмылкой. — Сегодня утром я просил Элен оставить сервиз за мной.

Тимоти побагровел.

— Оставить за тобой? Что это ты имеешь в виду? Ничего еще не решено. И на кой дьявол тебе сервиз? Ты ведь не женат!