Роберт Аллен - От фермы к фабрике

При этом подобная доля инвестиций в товары производственного назначения все же являлась свидетельством важной перемены в структуре основных фондов в конце эпохи нэпа. Использование аналогичной схемы расчетов применительно к ситуации в данной сфере в 1928 г. показывает, что в этот период объем средств, направляемых в сектор продукции производственного назначения, составлял лишь 7 % от общего объема инвестиционных капиталовложений. На долю жилищного сектора и сельскохозяйственной отрасли в 1928 г. приходился значительно больший объем основных производственных фондов, нежели предполагалось схемами размещения инвестиций, изложенными в первых пятилетних планах.

Перенаправление инвестиционного капитала обратно в производство средств производства, в соответствии с экономической моделью Фельдмана, вызвало стремительное накопление физического капитала. Темпы роста капиталовложений [64]в 1932 г. выросли до отметки в 14 % (по сравнению с 8 % в 1928 г.) и достигли своего пика в 17 % в 1936 г. Как отмечал сэр Артур Льюис, лауреат Нобелевской премии 1954 г. в области экономики, для промышленной революции необходимо, чтобы темп прироста капиталовложений изменился с 5 % до 10 % и более. В 1930-х гг. Советский Союз пересек эту черту, в результате чего произошло резкое увеличение объема основных производственных фондов: в 1928–1939 гг. ежегодный темп прироста составлял 9 % [65]. В промышленной сфере этому способствовало строительство новых или расширение тысяч существующих заводов, шахт, гидроэлектростанций и прочих промышленных объектов.

Однако в преддверии Второй мировой войны произошло снижение темпов роста капиталовложений, поскольку металлургическая отрасль, химическая промышленность и машиностроение были переориентированы на обеспечение военных нужд. Подобный переход привел к снижению интенсивности наращивания основных фондов, и уровень инвестиций в этот период вновь упал до отметки 14 % от ВВП. Пожалуй, если бы не война, то экономический рост в СССР мог бы достигнуть еще более впечатляющих масштабов.

Параллельно с накоплением физического капитала в Советском Союзе аналогичным образом шел интенсивный процесс накопления человеческого капитала. В 1917 г. уровень грамотности среди населения был весьма низким, особенно среди жителей сельской местности. Хотя в Российской империи существовало несколько крупных университетов, по итогам переписи 1897 г., грамотное население составляло всего лишь 21 % (Крисп. 1978, 389). Большинство школ располагались в черте города. Незадолго до начала Первой мировой войны предпринимались попытки распространения среди жителей страны начального образования, однако к 1918 г. грамотностью могли похвастаться не более 38 % совершеннолетних граждан (Крисп. 1978, 391).

Стремление советского правительства к повышению уровня образованности в стране, с одной стороны, было обусловлено широкими культурными амбициями, а с другой — имело ряд причин узкого экономического характера. Первая группа известна достаточно хорошо, чего нельзя сказать о второй. Советские исследования в области экономики образования строились на итогах работы, проводимой до 1917 г. Ряд эмпирических изысканий по вопросам трудовых доходов показали, что в любом возрасте образованный работник получает более высокую заработную плату, нежели не имеющий образования. В 1924 г. в свет вышла выдающаяся работа С.Г. Струмилина, основанная на анализе опросов, проведенных среди 2602 операторов токарных станков. Его исследование намеренно охватывало довоенный период, так как это позволяло не учитывать влияние волны сокращений уровня заработных плат, последовавших за событиями 1917 г. и нарушивших взаимосвязь между степенью образованности и производительностью труда. В своей работе Струмилин анализировал уравнение, в рамках которого навык (как преобразованное выражение уровня заработной платы) зависел от возраста, профессионального опыта и количества лет, затраченных на обучение работника. Результат его изысканий продемонстрировал крайне высокую степень окупаемости затрат на образование, и на основе этого ученый разработал процедуру сравнения издержек и социальной выгоды применительно к последовательности образовательного процесса, исчисляемого в годах обучения. Итогом его работы стал вывод о том, что «сложно вообразить себе более выгодный способ “вложения капитала” даже в условиях столь безграничных возможностей, которые существуют в Советской России» (Каган. 1965, 9).

Так как Струмилин одновременно был ведущим экономистом Госплана и автором первого пятилетнего плана, его исследование носило отнюдь не только академический характер, не предполагающий практического воплощения взглядов ученого. Высказанная им в 1929 г. идея о том, что «расходы государственного бюджета на повышение культурного уровня населения страны должны рассматриваться наравне с расходами на техническое переоснащение производства как способы капиталовложений, имеющие равную ценность для нашей экономики», нашла свое отражение в государственной политике (Каган. 1965, 10). Первый и второй пятилетние планы включали обширные разделы, посвященные вопросу важности образования и повышения квалификации и их значению для индустриализации страны. Кроме того, в этих разделах провозглашались весьма амбициозные задачи повышения грамотности населения и развития профессиональных навыков работников. Велась работа по распространению начального и среднего образования, среди населения решительно насаждались программы повышения грамотности для взрослых. По данным переписи 1926 г., уровень грамотности среди совершеннолетних граждан составлял 51 %, а уже в 1939 г. этот показатель достиг 81 %. Особенно заметны в этой области были успехи женской части населения: в 1897 г. у мужчины было втрое больше шансов получить образование, чем у женщины, но уже к 1939 г. эта разница была практически сведена к нулю (Российская академия наук. 1992, табл. 8). И успехи женщин вовсе не ограничивались повышением уровня грамотности, они охватывали также среднее, техническое и университетское образование.

Аграрная революция 1930-х гг. стала итогом рыночных кризисов, разразившихся десятилетием ранее. Начиная с 1926 г. объем зерна, который удавалось собрать правительству, был меньше ожидаемого. В предыдущей главе я высказал идею о том, что недостаточная степень потребления являлась результатом слишком высоких цен на промышленные товары по сравнению с товарами сельскохозяйственного производства. Однако Сталин придерживался мнения, что склонность крестьян к торговле зависела от размера их сельскохозяйственных владений. В соответствии с данной точкой зрения, основная причина, по которой в 1920-х гг. уровень внедеревенских продаж был ниже, чем в довоенный период, заключалась в ликвидации мелкопоместного дворянства и кулачества в постреволюционную эпоху, а также распространение хозяйств среднего размера — самодостаточных крестьянских дворов, которые заняли освободившуюся экономическую нишу в деревне. Долгосрочным решением этой проблемы являлась идея реорганизации малых и средних хозяйств в социализированные производственные подразделения — коллективные хозяйства, которые, как предполагалось, должны проявлять большую готовность к развитию рыночной торговли. В противном случае единственным источником зерна для государства оставались уцелевшие кулаки, запасавшие непроданные излишки.