Роберт Аллен - От фермы к фабрике

Более долгосрочной реакцией правительства на противостояние крестьянства было решение о национализации значительной части производства зерна. Колхозы по-прежнему формально были ответственными за эту область сельскохозяйственной отрасли, но такие процессы, как распашка и (к концу 1930-х гг.) сбор урожая, были механизированы. Собственниками тракторной техники и комбайнов были государственные компании — машинно-тракторные станции, с которыми колхозы вынуждены были заключать контракты на аренду техники для проведения сельскохозяйственных работ. Таким образом, ключевые процессы в цепочке производства зерна перестали быть частью крестьянской экономики и были переданы государственным служащим. Часто молодежь деревни получала начальное техническое образование и шла работать на городские предприятия.

Политика механизации сельского хозяйства совершила переворот в модели семейных отношений. С 1920-х гг. по 1937 г. потребность в труде в процессе производства зерна снизилась с 20,8 человеко-дней на гектар до 10,6 человеко-дней (Джонсон и Каган. 1959, 214–215). Эти показатели по-прежнему в 4 раза превышали уровень потребности в труде, существующей в аграрном секторе Северной Америки (табл. 4.5), однако при этом внедрение машинного оборудования стало решающим фактором, способствующим перетеканию излишков рабочей силы в города. Традиционно такие процессы, как распашка и сбор урожая, были мужской задачей, поэтому с началом механизации данных процессов именно мужская часть населения деревни осталась без работы. Это привело к дисбалансу модели разделения труда в крестьянской семье. Кроме этого, меры, проводимые правительством, позволили ликвидировать повышение спроса на рабочую силу в пиковые периоды крестьянского календаря, что открыло путь к миграции населения в города на постоянной основе, чем не преминули воспользоваться многие представители мужской части жителей деревни. Следует подчеркнуть, что, несмотря на снижение потребности в труде, количество отработанных дней в Советском Союзе не уменьшилось (Каган. 1959). Колхозы стали последним прибежищем и работодателем, давая возможность заработать скромные средства всем, начиная с женщин и детей и кончая старыми и немощными.

Несмотря на то что политика коллективизации привела к оттоку населения из сельскохозяйственных процессов, она не помогла государству повысить объемы производства. В 1928–1932 гг. чистое производство (объем, рассчитанный из общего производства, за вычетом семенного и кормового фонда) сократилось на 21 % (табл. 5.4). И даже по истечении периода восстановления экономики, который пришелся на конец 1930-х гг., объем производства лишь на 10 % превышал показатели 1928 г. При этом значительная часть прироста стала возможной за счет развития ирригации в регионе Центральной Азии и соответствующего роста производительности хлопковых плантаций. Даже если рассматривать альтернативный вариант истории Советского Союза, в котором не было эпохи коллективизации, вряд ли следует ожидать, что производство зерна в конце 1930-х гг. было бы больше, поскольку урожайность сельскохозяйственных территорий в СССР была аналогична производительности полей климатически сходного региона североамериканского континента (график 4.1). Однако очевидно, что в этой ситуации можно говорить о перспективе более высоких показателей производительности животноводческого сектора: прирост общего объема сельскохозяйственного производства мог бы составить от 29 до 46 %, в зависимости от исходной численности поголовья лошадей и уровня механизации [66].

В сфере сбыта сельскохозяйственной продукции, в отличие от сферы ее производства, наблюдался стабильный рост. В 19281932 гг. объем продаж сократился на 9 %, однако к 1937 г. этот показатель достиг уровня, на 62 % превышающего объемы 1928 г., а к 1939 г. разница в объеме сбыта достигла 89 %. Значительная часть прироста продаж приходилась на обязательные объемы продуктов, поставляемые государственным агентствам по закупкам, а также на выплаты машинно-тракторным станциям за распашку и сбор урожая.

Застой в производстве при одновременном росте продаж представляется практическим выражением идей Преображенского, хотя на самом деле ситуация была гораздо сложнее, так как его теория об использовании торговых условий против сельскохозяйственного сектора была реализована не в полной мере. Во время первой пятилетки произошел спад цен, по которым крестьяне продавали свою продукцию, в их реальном выражении. Причиной тому была стагнация номинальных цен при высоком уровне инфляции (Малафеев. 1964, 129). Однако влияние этого фактора было нивелировано ростом прямых продаж товаров сельского хозяйства городским жителям, которые стали возможны при легализации колхозных рынков. Цены в этой сфере сбыта не поддавались контролю, что способствовало их быстрому росту в соответствии с уровнем инфляции. Как свидетельствуют расчеты советского историка А.А. Барсова (1969, 108, 123), который является одним из ведущих исследователей-ревизионистов в этом вопросе, в 1928–1932 гг. произошел тридцатикратный рост цен на сельскохозяйственную продукцию, которая продавалась на колхозных рынках. При выведении среднего значения между этой категорией цен и закупочной стоимостью продуктов, поставляемых государству, оказывается, что цены, которые крестьяне получали при продаже своего товара, выросли в 3,13 раза. При этом Барсов подсчитал, что за аналогичный период цена, по которой крестьяне приобретали промышленные товары, выросла лишь в 2,4 раза. Таким образом, важный вывод ревизионистов заключается в том, что в период реализации первого пятилетнего плана наблюдалось улучшение условий в сфере торговли сельскохозяйственной продукцией.

При анализе более продолжительного периода истории возникали споры, однако точка зрения ревизионистов сохранила доминирующее влияние. В середине 1930-х гг. произошел резкий спад уровня цен на колхозных рынках, в 1936 и 1937 гг. обратный процесс наблюдался в сфере магазинной торговли, то есть ситуация складывалась таким образом, что по всем розничным каналам сбыта преобладали приблизительно аналогичные цены, а на рынках товар распродавался по заявленной стоимости. Также произошел рост уровня цен, по которым государство закупало продукцию у деревни. Совокупным результатом всех этих явлений стало повышение среднего уровня цен, по которым крестьяне продавали свой товар, в 6,2 раза за 1928–1937 гг., в то время как фактор роста цен в промышленном секторе за аналогичный период составил 4,2. Это позволяет прийти к заключению о том, что аграрный сектор в период реализации первых двух пятилеток демонстрировал более позитивные результаты, чем промышленное производство [67].