Роберт Аллен - От фермы к фабрике

Данная модель довольно сложна. Верить, что она точно описывает советскую экономику, можно по трем причинам. Во-первых, в ней представлены основные институты, и большинство из них описаны с помощью расчетной модели, а не приведенной формы регрессионных уравнений. Во-вторых, положительно себя ведут сектора в модели частичного равновесия. Например, если рассматривать факторы сельскохозяйственного производства, цен на сельскохозяйственную продукцию и произведенных потребительских товаров как внесистемные, то модель снабжения сельского хозяйства повторяет поведение рынка в 1920 г., включая кризис «ножниц цен», как показано в гл. 4. В-третьих, модель с точностью имитирует эволюцию эндогенных перемен в 1928–1939 гг., о чем пойдет речь дальше. С учетом этих доводов можно предположить, что приведенная имитационная модель достойна определенного доверия.

Как уже отмечалось, данная модель отражает картину коллективизированной экономики. Она может быть использована для изучения влияния изменения инвестиционной стратегии (например, распределения средств производства) в рамках действительно существовавшей институциональной структуры. Анализ возможностей развития нэпа требует внесения более существенных изменений, нежели варьирование одного или двух параметров. Модель нэпа заменяет условие обязательных поставок рыночными отношениями между городом и деревней, устраняет дискриминацию советской налоговой системы против крестьянства, но сохраняет многие из инициатив по развитию сельского хозяйства (например, механизацию и управление водными ресурсами), которые на самом деле были реализованы в 1930-е гг.

В частности, отличие модели нэпа от модели коллективизации заключается в четырех аспектах. Во-первых, я предполагаю, что не было ни производственных потерь, ни потерь домашнего скота, которые сопутствовали коллективизации, ни голода, ни избыточной смертности. Во-вторых, налог с оборота, направленный на крестьян, заменен налогом на весь объем денежного дохода (в сельскохозяйственном и несельскохозяйственном секторе). В-третьих, сельскохозяйственные поставки представлены функцией средней цены (за вычетом налогов), получаемой при всех видах реализации. Регрессионное уравнение использовано для разделения сбыта на продажи на колхозных рынках и продажи на переработку. В-четвертых, использована более низкая кривая функции миграции, так как предполагается, что не было раскулачивания и других форм государственного вмешательства, которые вынуждали людей покидать деревни.

Примечание : на графике отражено сравнение траекторий роста несельскохозяйственного сектора экономики в рамках альтернативных экономических систем. Все имитационные модели предполагают, что в развитие производства средств производства реинвестировалась одинаковая доля товаров, произведенных в этом секторе.

И, наконец, необходима третья модель, предназначенная для анализа влияния мягких бюджетных ограничений и амбициозных целей производственного плана развития. Данная модель, которую я называю «моделью капиталистических трудовых отношений», является модификацией модели нэпа. Как в модели нэпа, так и в модели коллективизации присутствует мягкое бюджетное ограничение, выраженное в том, что занятость в несельскохозяйственном секторе равна численности городского населения, умноженной на долю городского населения, действительно трудоустроенного в 1928–1939 гг. В результате наблюдается отсутствие такого явления, как безработица, а предельный продукт труда не превышает уровня расходов на оплату труда. В капиталистической модели занятости предприятие платит высокую фиксированную заработную плату и регулирует занятость, пока предельный продукт труда не выходит на один уровень с этой зарплатой. Введение жестких бюджетных ограничений способствует возникновению безработицы. Сельско-городская миграция реагирует на ожидаемую зарплату с учетом безработицы. Данный взгляд на занятость и рынок труда представляет собой практическое воплощение теорий Тодаро (1968; 1969) и Харриса и Тодаро (1970) о рынках труда в развивающихся капиталистических странах.

Примечание : на графике отражено сравнение траекторий роста уровня потребления на душу населения в рамках альтернативных экономических систем. Все имитационные модели предполагают, что в развитие производства средств производства реинвестировалась одинаковая доля товаров, произведенных в этом секторе.

На графиках 8.2 и 8.3 отражено сравнение серий фактической добавленной стоимости несельскохозяйственной продукции и потребление на душу населения с имитационными рядами трех моделей. Данные имитационные ряды являются своего рода проверкой модели коллективизации, так как она отражает функционирование реальных институтов СССР и использует значения исторических параметров [123]. Модель успешно проходит тест ввиду соответствия между действительными и имитационными сериями. Для сравнения также приведены имитации с моделями нэпа и капиталистических трудовых отношений. Различия между имитациями будут проанализированы далее в данной главе, однако стоит отметить, что модели нэпа и капиталистических трудовых отношений подразумевают более быстрый рост в начале 1930-х гг., чем модель коллективизации, так как данные имитации позволяют избежать сельскохозяйственных производственных потерь, последовавших за коллективизацией. Впрочем, к концу 1930-х гг. модель коллективизации демонстрирует несколько более оптимистичные результаты, чем модель нэпа. При этом обе модели показывают гораздо лучшие результаты, чем модель капиталистических трудовых отношений.

Я использую три модели, описанные выше, для анализа влияния альтернативных институтов и политики на рост выработки и потребления на душу населения в Советском Союзе в 1930-е гг. Представляется целесообразным начать работу с модели экономики в условиях коллективизации, которая отражает истинные события, а затем исследовать последствия альтернативных стратегий капиталовложения. Этот метод позволит изучить источники накопления капитала, роста производства и повышения жизненного уровня.