Роберт Аллен - От фермы к фабрике

Третий аргумент заключается в огромной разнице между демографическими ситуциями в бедных и богатых странах. Широко известно исследование Хайнала (1965) о различиях в семейных структурах европейского и неевропейского типов. Четкие контуры этих типов проявились в данных переписей населения около 1900 г. В европейском семейном типе среднестатистическая женщина впервые выходила замуж на пороге своего тридцатилетия, причем достаточно большое количество женщин не заключали браков на протяжении всей жизни. В свою очередь, неевропейский тип характеризовался ранним вступлением женщин в брак — в большинстве случаев до достижения ими 20-летнего возраста. При этом практически все женское население стран с неевропейским типом семьи состояло в браке. И это отличие играет крайне важную роль: помимо своей культурной значимости такой семейный тип означал высокий коэффициент рождаемости и соответственно более высокие темпы прироста населения по сравнению со странами с преобладанием европейского семейного типа.

Возникает вопрос: к какой группе следует относить Россию с учетом данного аспекта? С географической точки зрения граница представляла собой линию от Санкт-Петербурга до Триеста. К северу и западу от этой линии доминирующим типом была европейская семья, в отличие от южного и восточного направления, где преобладал неевропейский семейный тип. Следовательно, можно сделать вывод о том, что территория Российской империи, за исключением Балтийской и Польской провинций, принадлежала непосредственно к региону неевропейского типа. Важно подчеркнуть, что в соответствии с этим критерием центральная славянская часть государства наряду с Центральной Азией и сибирскими землями была неевропейской. А это означает, что с точки зрения демографических особенностей правы были славянофилы, по мнению которых Россия не являлась частью европейского региона.

Господствующая историографическая традиция приписывает высокий уровень рождаемости в России исключительно институтам русского общества, особенно выделяя при этом роль сельскохозяйственных земель крестьянской коммуны, — территориям, которые время от времени подвергались перераспределению между членами коммуны для уравнивания земельных владений. Как следствие, многочисленные семьи оказывались в более выгодном положении с этой точки зрения. Более того, большое количество детей обеспечивало увеличение семейного состояния, поскольку при очередном разделе земель им доставался больший кусок владений (Гершенкрон. 1965, 755; Павлорский. 1930, 83; Виолин. 1970, 92; Хир. 1968; Хойнацка. 1976, 210–211). Эту общую точку зрения в своей работе исследует Хок (1994). Анализ, приведенный в гл. 6, показывает, что большие семьи в российском обществе явились следствием традиционных патриархальных ценностей, аналогичных тем, которые привели к возникновению многочисленных семейных кланов во многих бедных неевропейских государствах.

В XX в. страны с преобладающим неевропейским семейным типом пережили демографический взрыв — резкий рост численности населения, который подорвал усилия по развитию их экономик, а также стал одним из факторов растущей разницы в уровнях дохода в пересчете на душу населения. Таким образом, если в качестве критерия классификации рассматривать демографические модели 1900 г., то можно предположить, что история России более похожа на историю Индии, чем, например, на историю Германии.

К аналогичным выводам можно прийти, рассматривая вместо экономических и демографических показателей также культурные аспекты, законодательную систему и политические условия. Создание свободного рынка предполагает существование таких институтов, как частная собственность, невмешательство государства и в более общем смысле — обширное социальное пространство, не подверженное влиянию государства, в рамках которого индивиды могут преследовать собственные цели, применяя методы конкуренции и сотрудничества. Успешный капитализм зиждется на прочном институте «гражданского общества» (Селигман. 1992; Путнам. 1993). Эти черты были характерны для институтов западных стран, а не царского режима, существовавшего в России.

Видение гражданского общества в этом случае отличается от стандартов, присущих школе марксизма. В рамках марксистского анализа рост влияния Запада представляется неотъемлемой частью подъема капитализма, который, с точки зрения данной школы, в свою очередь неизбежно связан с концентрацией частной собственности в руках богатого меньшинства, в то время как рабочий класс, составляющий большинство, этой собственности лишается. Отличается это понимание и от неолиберальных теорий (например, Норт и Томас. 1973), которые во главу угла ставят четко определенные имущественные права, независимо от того, кому они принадлежат. Во многом идея гражданского общества перекликается с философией Токвиля, который утверждал, что распространение прав собственности способствует экономическому процветанию. Повсеместное право собственности воспринималось как ключ к повышению экономической эффективности, в частности в сельскохозяйственной отрасли, где рост производительности или снижение издержек непосредственно вели к росту прибыли для самозанятых фермерских хозяйств, тем самым стимулируя их к внедрению инноваций в данной сфере. Кроме того, распространение права собственности благоприятствовало экономической независимости и позволяло родителям вкладывать средства в обучение и развитие своих детей. Экономическая независимость в свою очередь вела к формированию активной гражданской позиции — участию в политической жизни общества и добровольных объединениях. Все это приводило к росту эффективности правительства и возникновению динамичного гражданского общества. Итак, становление социальной сферы, дающей возможность для развития конкурентной экономики и добровольного сотрудничества, свободных от государственной интервенции, зависело от массового распространения права собственности.

В отличие от Запада, в России не было института права собственности. Различия между двумя частями европейского континента формировались на протяжении многих веков. После норманнских завоеваний 1066 г. в Англии был установлен монархический режим, по степени централизации превосходивший все остальные страны Европы. В XII в. король Генрих II совершил переворот в законодательстве страны, предоставив свободным людям возможность на защиту права полной земельной собственности в королевском суде, в то время как ранее эти вопросы относились к юрисдикции феодальных баронских судов. Это нововведение стало одной из основных вех в истории вопроса о неприкосновенности частной земельной собственности. Своевольный характер правителей династии Анжуйских стал причиной осложнения отношений короля Иоанна и баронов. В 1215 г. в Ранимеде вспыхнуло восстание, которое подтолкнуло Иоанна к подписанию Великой хартии вольностей — важному шагу к ограничению власти королевской династии. Противостояние между крестьянами, лордами и монархом привело к расширению прав собственности крестьянского сословия в XVI–XVII вв. посредством введения системы копигольдов и льготной аренды (Аллен. 1992). А гражданская война и Славная революция закрепили приоритет власти парламента над властью короны. Таким образом, гражданское общество, не зависящее от государства, своим появлением обязано повсеместному распространению института частной собственности и формированию представительских органов власти (а в некоторых случаях — становлению института демократии).