Роберт Аллен - От фермы к фабрике

Далее нам предстоит изучить, каким образом коллективизация способствовала повышению темпов экономического роста. Однако перед тем, как перейти непосредственно к этим вопросам, следует дать оценку противоположному утверждению: коллективизация привела к замедлению экономического роста за счет снижения объемов производства в аграрном секторе. Существует две версии данной теории: краткосрочная и долгосрочная.

Непосредственным проявлением влияния коллективизации на экономику стало сокращение последней. В 1929–1932 гг. произошло снижение сельскохозяйственной выработки на 29 %, и причиной тому стало противодействие коллективизации со стороны крестьян, которые сократили посевные площади, а также забивали скот вместо того, чтобы отдавать животных в коллективную собственность. Вследствие уменьшения объемов поставок сельскохозяйственного сырья наблюдалось сокращение промышленного производства потребительских товаров. Все эти последствия уже анализировались в гл. 5. Именно они позволяют сделать вывод о том, что в середине 1930-х гг. в условиях нэпа экономика имела гораздо более благоприятные перспективы развития. Тем не менее к концу 1930-х гг. в сфере производства аграрного сектора снова наметилась восходящая тенденция, что нивелировало преимущества модели нэпа.

Если рассматривать долгосрочную перспективу, то утверждается, что забой лошадей в начале 1930-х гг. стимулировал ускорение механизации сельского хозяйства, необходимой для компенсации потерь тяглового скота. Это привело к оттоку объемов механического оборудования из сферы формирования промышленного капитала. Несмотря на то что произошло существенное объективное увеличение выпуска тракторов, значение этого явления далеко не столь очевидно, поскольку проведение тракторизации сельскохозяйственного производства было запланировано в любом случае. Капиталовложения в сельскохозяйственное оборудование представляли собой лишь малую часть накопления капитала в 1930-е гг. (Морстин и Пауэлл. 1966, 358, 429). Кроме этого, не вполне очевидно, что сокращение поголовья лошадей в 1930–1935 гг. нанесло вред производству зерна, поскольку, как показано в гл. 4, небольшие хозяйства нэпа использовали гораздо большее количество лошадей на гектар площади, чем крупные зерновые хозяйства. Более того, если принимать во внимание тот факт, что каждой лошади требовалось столько же зерна, сколько потребляли два человека, то уменьшение количества лошадей высвободило достаточно зерна, чтобы накормить 30 млн человек; именно это стало одной из причин, по которой уровень потребления калорий на душу населения демонстрировал лишь небольшое снижение во время первой пятилетки (график 7.1). В условиях отсутствия возможностей для повышения урожайности зерновых культур (в 1930-х гг. этот показатель был сопоставим с объемом урожаев, получаемых на территории североамериканских Великих равнин), а также ввиду нехватки перспективной технологической базы, которая позволяла бы повысить производительность этой отрасли, снижение количества кормового зерна для тяглового скота стало основным инструментом прироста чистого производства с гектара земли. Следует отметить, что «сельскохозяйственные тягловые животные потребляли около 22 % продукции, собранной с пахотных земель [Соединенных Штатов] в период с 1880 по 1920 гг.» (Олмстед и Род. 2001, 664–665), причем аналогичные потери были характерны и для Советского Союза.

Существует мнение, что долгосрочным результатом коллективизации стало формирование ряда институтов, крайне неблагоприятных для роста производительности. Чтобы можно было оценивать правомерность этого утверждения, вне зависимости от приводимой аргументации, для его обоснования требуется анализ более широких временных рамок, чем только десятилетие 1930-х гг.; более того, представляется, что оно сомнительно по своей сути. Достижения аграрного сектора СССР в период внедрения технологического оборудования оказываются довольно впечатляющими: объемы урожая, а также темпы его увеличения соответствуют показателям географически сходных регионов Северной Америки, равно как и выработка с гектара (Джонсон и Брукс. 1983). На графике 4.1 приводится сравнение темпов прироста урожаев пшеницы в Советском Союзе и на территории Северной Дакоты. В длительной перспективе траектории развития этих регионов были идентичны: урожайность зерновых в обеих странах оставалась на одном уровне до послевоенного периода, после чего произошел приблизительно одновременный прорыв, в основе которого лежал прирост использования удобрений фермерскими хозяйствами. С учетом приведенных аргументов невозможно объяснить негативные показатели производительности советского сельского хозяйства только лишь влиянием коллективизации.

Кроме того, в процессе повышения продуктивности аграрного сектора, помимо фермерских хозяйств, задействованы и другие институты. Например, управление водными ресурсами предполагает участие государственных учреждений, которые строят плотины и ирригационные системы; в механизации участвует промышленный сектор; разработкой биотехнологий в целом занимаются специализированные исследовательские институты, которые обычно национализированы, так как новое знание является общественным достоянием. Американская история дает такие примеры, как Инженерный корпус армии США, ответственный за возведение дамб, компания John Deere — производитель тракторов или Калифорнийский университет, в сферу деятельности которого входила разработка мер по улучшению земель районов выращивания винограда, что способствовало развитию винной промышленности Калифорнии.

В 1930-е гг. сельскохозяйственное развитие предполагало в первую очередь механизацию и ирригацию, и Советский Союз активно использовал эти возможности. Отсюда можно сделать вывод, что сохранение крестьянских хозяйств в Советском Союзе вовсе не являлось гарантированным способом увеличения объемов выработки или повышения производительности аграрной отрасли страны.

Главная идея всех этих рассуждений: в начале 1930-х гг. коллективизация оказала непосредственное негативное влияние на объемы сельскохозяйственной выработки. Снижение выработки же повлекло за собой сокращение промышленного производства и уменьшение ВВП. При этом сокращение поголовья скота высвободило существенные объемы продовольствия, позволив избежать снижения производства продовольственных товаров. (Следует отметить, что голод стал результатом государственной политики распределения продовольственных запасов, а вовсе не сокращения объемов продовольствия). К концу 1930-х гг. сельскохозяйственное производство удалось восстановить. Остается не ясным, росла бы производительность советского сельского хозяйства в последующие годы быстрее, не будь в истории страны такого явления, как эпоха коллективизации.