Питер Франкопан - Шелковый путь. Дорога тканей, рабов, идей и религий

В почти идеальной модели экспансии угроза применения военной силы привела к тому, что поселения одно за другим соглашались на переговоры и сдавались новым властям. Вначале управление в покоренных землях было легким и даже незаметным. В общем и целом большинству местного населения было разрешено продолжать заниматься своими делами. Новые власти, которые расположили свои гарнизоны и жилые кварталы вдали от существующих городских центров, совсем им не досаждали [401] Robinson, First Islamic Empire , р. 239ff. . В некоторых случаях мусульмане основывали новые города, как, например, Фустат в Египте, Эль-Куфа на реке Евфрат, Рамла в Палестине и Айла в современной Иордании. Там они могли выбирать, где именно строить мечети и дворцы губернаторов, закладывая город с нуля [402] W. Kubiak, Al-Fustiat, Its Foundation and Early Urban Development (Cairo, 1987); N. Luz, ‘The Construction of an Islamic City in Palestine: The Case of Umayyad al-Ramla’, Journal of the Royal Asiatic Society 7.1 (1997), рр. 27–54; H. Djaït, Al-Kūfa: naissance de la ville islamique (Paris, 1986); D. Whitcomb, ‘The Misr of Ayla: New Evidence for the Early Islamic City’, in G. Bisheh (ed.), Studies in the History and Archaeology of Jordan (Amman, 1995), рр. 277–288. .

Тот факт, что в то же самое время в Северной Африке, Египте и Палестине строились новые церкви, говорит о том, что такой модус вивенди быстро прижился там, где религиозная терпимость была нормой [403] J. Conant, Staying Roman: Conquest and Identity in Africa and the Mediterranean, 439–700 (Cambridge, 2012), рр. 362–370. Также см. Р. Grossman, D. Brooks-Hedstrom and M. Abdal-Rassul, ‘The Excavation in the Monastery of Apa Shnute (Dayr Anba Shinuda) at Suhag’, Dumbarton Oaks Papers 58 (2004), рр. 371–382; E. Bolman, S. Davis and G. Pyke, ‘Shenoute and a Recently Discovered Tomb Chapel at the White Monastery’, Journal of Early Christian Studies 18.3 (2010), рр. 453–462; о Палестине – L. di Segni, ‘Greek Inscriptions in Transition from the Byzantine to the Early Islamic Period’, in Hoyland, Hellenism to Islam , рр. 352–373. . Это началось с земель Сасанидов, где всех, начиная с зороастрийцев, либо игнорировали, либо просто оставляли в покое [404] N. Green, ‘The Survival of Zoroastrianism in Yazd’, Iran 28 (2000), рр. 115–122. .

В случае с евреями и христианами это было также возможно и даже задокументировано. Сложный и спорный текст, известный как Договор Умара, описывает права так называемых людей Писания, которые должны были наслаждаться правлением новых властителей; и определяет основы взаимодействия с исламом: на мечетях не станут помещать кресты; Корану не станут обучать немусульманских детей, но в то же время никому нельзя препятствовать в принятии ислама. Мусульманам следовало выказывать уважение и предоставлять всю требующуюся им помощь. Сосуществование конфессий было ключевым признаком раннеисламского периода и важной составляющей его успеха [405] A. Tritton, The Caliphs and their Non-Muslim Subjects: A Critical Study of the Covenant of Umar (London, 1970); Hoyland, God’s Path , esр. рр. 207–231. .

Однако некоторые предпочли подстраховаться. Это видно по гончарным изделиям, изготовленным в Джараше, который находится в современной Иордании. Лампы, изготовленные в VII веке, содержали христианские надписи на латыни на одной стороне и исламские молитвы на арабском на другой [406] N. Khairy and A. – J. ʿ Amr, ‘Early Islamic Inscribed Pottery Lamps from Jordan’, Levant 18 (1986), р. 152. . Отчасти это была прагматическая реакция на недавние события. Персидская оккупация этого региона продлилась всего 25 лет. Не было никаких гарантий, что арабские правители продержатся дольше. Это ясно дает понять греческий текст, в котором встречается фраза «тело обновится само», и автор уверяет своих читателей в том, что завоевания мусульман могут быть всего лишь мимолетным успехом [407] G. Bardy, ‘Les Trophées de Damas: controverse judéo-chrétienne du VIIe siècle’, Patrologia Orientalis 15 (1921), р. 222. .

Легкость нового режима проявилась в вопросах управления. Монеты римской чеканки использовались еще несколько десятилетий после завоевания наряду с новыми изображениями и похожего номинала. Также в целом остались нетронутыми и действующие правовые системы. Целый ряд существующих норм был позаимствован завоевателями, включая правила в вопросах наследования, приданого, клятв, браков, а также поста. В ряде случаев правители и чиновники в бывших сасанидских и римских владениях оставались на своих местах [408] J. Johns, ‘Archaeology and the History of Early Islam: The First Seventy Years’, Journal of the Economic and Social History of the Orient 46.4 (2003), рр. 411–436; Oddy, ‘The Christian Coinage of Early Muslim Syria ’, ARAM 15 (2003), рр. 185–196. . Отчасти это было обусловлено чисто математическими причинами. Завоеватели, будь то арабы или нет, истинные правоверные (мумины) или вновь присоединившиеся и принявшие их власть (муслимы), оказались в меньшинстве. Это означало, что работа с местным населением была насущным вопросом.

Еще одной причиной являлось то, что крупные сражения в Персии, Палестине, Сирии и Египте все еще продолжались, к примеру, до сих пор велась борьба с остатками Римской империи. Константинополь находился под постоянным давлением, так как арабские военачальники стремились покончить с римлянами раз и навсегда. При этом еще более важным было сражение за душу ислама.

Параллельно со спорами ранних христиан между собой, вопросы относительно того, что именно было сказано Мухаммеду, как оно должно быть записано, как это следует распространять и среди кого, стали причиной серьезной озабоченности после его смерти. Борьба была свирепой: из четырех человек, которые должны были стать последователями пророка, его представителями, преемниками, или «халифами», трое были убиты. Разгорались ожесточенные споры о том, как интерпретировать учение Мухаммеда, предпринимались отчаянные попытки присвоить его наследие. Были сделаны шаги по стандартизации посланий, полученных Мухамедом, и в последней четверти VII века был написан Коран [409] E. Whelan, ‘Forgotten Witnesses: Evidence for the Early Codification of the Qur’an’, Journal of the American Oriental Society 118.1 (1998), рр. 1–14; W. Graham and N. Kermani, ‘Recitation and Aesthetic Reception’, in J. McAuliffe (ed.), The Cambridge Companion to the Qur ʾ ān (Cambridge, 2005), рр. 115–143, S. Blair, ‘Transcribing God’s Word: Qur’an Codices in Context’, Journal of Qur’anic Studies 10.1 (2008), рр. 72–97. .

Противостояние между враждующими фракциями привело к ужесточению отношения к немусульманам. Каждая группа претендовала на звание более верного хранителя слова пророка, а соответственно, и воли Господней. Неудивительно, что вскоре внимание переключилось на кафиров, то есть неправоверных.

Мусульманские лидеры были терпимы и милостивы к христианам. Они даже перестроили церковь в Эдессе после того, как она была разрушена во время землетрясения в 679 году [410] R. Hoyland, ‘Jacob of Edessa on Islam’, in G. Reinink and A. Cornelis Klugkist (eds), After Bardasian: Studies on Continuity and Change in Syriac Christianity (Leuven, 1999), рр. 158–159. . Однако в конце VII века все изменилось. Началось обращение местного населения в ислам, а отношение к другим религиям становилось все более враждебным.

Одним из проявлений изменений стало то, что современные комментаторы иногда называют «монетными войнами»: пропагандистские войны велись посредством валюты. После того как халиф начал чеканить монеты с девизом «Нет бога кроме Аллаха, а Мухаммед пророк его» в начале 690-х годов, Константинополь принял ответные меры. На передней стороне монет, которые здесь чеканились, уже не было изображения императора, его перенесли на другую сторону. На месте императора появилось другое, более драматическое изображение – Иисус Христос. Целью такого изменения было усиление позиций христианства и демонстрация того, что империя находится под божественной защитой [411] M. Whittow, The Making of Orthodox Byzantium, 600–1025 (London, 1996), рр. 141–142. .