Этон Цезарь Корти - Елизавета I Австрийская

15 ноября Елизавета держит в руках телеграмму от Франца Иосифа: «После смерти отца я чувствую еще большую любовь к тебе». Императрица глубоко удручена и упрекает себя в том, что слишком мало заботилась об отце, что так редко виделась с ним во время своего пребывания на родине. Консул Варсберг пытается отвлечь императрицу от ее душевной боли разговорами о предполагаемых постройках на острове Корфу. Восхищение Елизаветы островом безгранично. Тепло юга благотворно действует на постоянно напоминающие о себе боли в ногах. «Мои именины, — пишет она 16 ноября дочери, — я хочу провести на море… 1 числа я хочу быть в Мирамаре, чтобы там встретиться с Пока [439] Однажды Франц Иосиф пропел несколько веселых часов с женой и дочерью, сравнивая свою роль в правлении империей с ролью индюка (по-венгерски рока) на птичьем дворе. Императрице очень понравилось, что Францу Иосифу полюбилось это имя, и с тех пор она использовала этот псевдоним в доверительных письмах к дочери. , чему заранее рада. Погода должна стать более теплой. И я очень довольна этим, так как в холод всегда плохо себя чувствую. Позавчера 2 часа я шла пешком от леса Ольвальдер до виллы «Каподистрина» на морском берегу. Она, как заколдованный замок феи, находится в чрезвычайно запущенном местечке, среди старых апельсиновых, мандариновых и лимонных деревьев, к которым никогда не прикасалась рука садовника. Все здесь обветшало.

Прекраснее всего камелии. Такое великолепие вряд ли можно найти даже на Мадейре [440] Письмо Елизаветы к Валерии, вилла «Браила» на Корфу, 16 ноября 1888 года. АЭЗВ. … Я уже успела повидать здесь столько прекрасного, что с уверенностью могу сказать — нет на свете ничего прекраснее Шериа (название острова Корфу по Гомеру). А в ночное время, при свете звезд, все кажется еще более великолепным. Вчера вечером, глядя на этот изумительный сверкающий мир ночного неба, я поняла, что человеческое сердце не в силах постигнуть это вечное величие» [441] То же., вилла «Браила» на Корфу, 27 ноября 1888. АЭЗВ. .

С тяжелым сердцем Елизавета покидает полюбившийся ее сердцу остров, радуясь лишь скорой встрече со своим супругом, отправившимся к ней навстречу с Мирамара. Елизавета рассказывает ему о своем намерении построить на Корфу виллу, и Франц Иосиф, никогда прежде не отказывавший ни одному ее желанию, подчиняется воле своей супруги. Но он делает это вовсе не охотно, так как постройка виллы в другой стране означает, что императрица желает жить вдали от родины, а это никак не может радовать императора.

Елизавета приглашает к себе Варсберга и дает ему поручение найти человека, обладающего талантами архитектора и садовника, способного руководить постройкой виллы на Корфу. Консул, ко всему относящийся скептически, даже рад этому. «Императрица так обворожительно любезна, — отмечает он в своем дневнике [442] Дневник от 1 и 2 декабря 1888 года. Архив Варсберга. , — что я не могу противостоять этой женщине. Собственно говоря, это задание даже приятно для меня, так как оно является творческим». Но Варсберг замечает некую сдержанность Франца Иосифа. «Эта благосклонность императрицы, — думает он однажды, — в некоторой степени мешает моим делам в Вене». И действительно, общество находит, что императрица полностью поглощена «манией Греции». Это приводит к тому, что она забывает о своей семье, о супруге, о должности императрицы, да, собственно говоря, и о родине. Варсберг пока не представляет себе, каким образом он сможет выполнить задание. Состояние его здоровья оставляет желать лучшего, он тяжело болен и вовсе не стремится брать на себя такие обязательства. Ах, если бы он мог как-нибудь избежать этого! Но одно непреложно — заботы о будущем строительстве становятся его обязанностью…

2 декабря исполняется сорок лет с того момента, как Франц Иосиф взошел на трон. Он едет на Мирамар не только с целью повидать супругу, но и для того, чтобы отменить своим приказом принесение присяги в этот день. В долгом, доверительном разговоре император и императрица открывают друг другу свои сердца.

Валерия также с ними, ее будущая судьба больше, чем что-либо другое, волнует императрицу. «Я советую тебе, Валерия, — говорит она однажды, — хотя бы один раз полностью довериться папе. Со своей стороны я, безусловно, дам мое согласие на помолвку, хотя в этом случае я останусь совсем одна и все будет иначе, чем сейчас. Рождественский вечер был бы для этого лучшим моментом». В комнату входит Франц Иосиф. «Ты уже оплакиваешь, — говорит он дочери с необычным юмором, — тот ужасный факт, что мама решила выжечь на плече голубой якорь?» — «Ах, нет, — говорит Елизавета, — слезы надо лить по поводу другой неожиданности». — «Какой же?» — «Валерия хотела сказать Францу Сальватору, что он ее избранник». — «Что это означает?», — спрашивает Франц Иосиф в своей лаконичной манере. Валерия, немного помедлив, отвечает: «Я хотела бы с ним обвенчаться». Елизавета улыбается, император только кивает, как будто все уже давно решено, и сухо отвечает: «Теперь свадьба состоится непременно». В Елизавете кипит возмущение, ведь ее супруг, по ее мнению, принял это известие абсолютно бесстрастно. Он же идет к окну и выглядывает в него, скрывая умиление.

Несколькими днями позже императорская чета возвращается в Шенбрунн. Елизавета все еще полна впечатлениями о красотах ее любимой, великолепной Греции и, повторяясь, говорит дочери, что видит Грецию своей второй родиной. Она привезла с собой с острова Корфу грека, адвоката доктора Фермоянниса, с которым ежедневно гуляет в Шенбруннском парке и самым усердным образом учит греческий язык, что очень смешит Франца Иосифа и совершенно счастливую с мгновения получения согласия на помолвку Валерию, особенно потому, что грек выглядит очень комично и вовсе не похож на придворного.

Валерия не решается рассказать свою тайну Рудольфу. Кронпринц удивительно изменился, стих, стал молчалив и робок. Ландграфиня Фюрстенберг, не видевшая кронпринца долгое время, едва его узнает. Елизавета приглашает его с супругой 16-го числа к столу, «чтобы поведать им одну тайну». Сначала Рудольф производит впечатление взволнованного, немного испуганного и замкнутого человека. Валерия решается, как говорят, «впервые в жизни», броситься ему на шею и все рассказать. Это несколько подавленное страхом и робостью повествование о любви растрогало Рудольфа, он обнимает и целует сестру со всей сердечностью брата. «Пожалуйста, — говорит Елизавета, — будь добрым по отношению к Валерии и ее супругу, если они когда-нибудь окажутся зависимыми от тебя». — «Обещаю тебе это, — говорит Рудольф просто и тепло. Елизавета спешит к сыну и крестит его лоб: «Господь благословит тебя за эти слова, и ты будешь счастлив. Ты ведь мой сын, и я тебя так люблю». Рудольф пылко целует ее и крепко жмет ее руку. Валерия бросается к матери и брату, заключает обоих в объятия, у нее непроизвольно вырывается: «Вот так должно быть всегда». Этот вечер делает Елизавету счастливой. Она чувствует себя полностью успокоенной. «Да», — говорит она дочери, — я хочу доверить тебя любви Франца, он, разбойник, отнимает тебя, единственное счастье всей моей замужней жизни» [443] Запись в дневнике от 16 декабря 1888 года. ДЭВС. .