Этон Цезарь Корти - Елизавета I Австрийская

Для Софии тем временем подыскали нового претендента на руку и сердце. Им стал принц Фердинанд Бурбон-Орлеанский, герцог Алансонский, племянник короля Луи Филиппа, отличающийся весьма приятной наружностью и способный в этой части поспорить с самим Людвигом II, прежним женихом Софии. На этот раз решено не терять времени даром и сыграть свадьбу уже в сентябре, тем более что София, благодаря свойственному ей жизнелюбию и веселому нраву, сумела преодолеть отчаяние и разочарование, вызванное неудачной помолвкой с баварским королем. Правда, перед тем как судьбе было угодно окончательно устроить личную жизнь самой младшей дочери герцога Макса, ее бывший жених еще раз напомнил о себе. Накануне свадьбы, когда в доме герцога уже собрались гости на традиционный девичник, к Софии ни с того ни с сего заявился Людвиг II, пробыл несколько минут и так же внезапно откланялся.

Елизавета, разумеется, взяла с собой на озеро Штарнбергерзее крошку Валерию. С самого рождения дочери императрица неустанно заботится о ее здоровье и благополучии. Елизавету охватывает панический страх при любом, даже самом незначительном недомогании Валерии. Однажды у нее возникает конфликт с кормилицей дочери, так как Елизавете кажется, что ее молоко испорчено. Во всяком случае, она не находит другого объяснения тому обстоятельству, что Валерия в течение двух дней страдает расстройством желудка. «Я ужасно расстроена и очень боюсь за Валерию», — признается императрица Иде Ференци [246] Письмо Елизаветы к Иде Ференци, Штарнберг, 11 августа 1868 года. . Она немедленно телеграммой вызывает новую кормилицу, а в письме к Иде говорит в свое оправдание: «Можешь мне поверить, у меня сейчас нет ни одной спокойной минуты, и меня не покидает отвратительное чувство, которое обычно испытывает человек, когда самое дорогое для него существо находится в окружении неблагонадежных людей». Императрице приходится выдержать настоящий бой с прежней кормилицей, после чего ту все равно увольняют, ибо, как считает Елизавета, «с ней не совладает даже сам Господь Бог». Кормилица, в свою очередь, то же самое говорит о своей госпоже. У нее не укладывается в голове, как может императрица так сильно переживать из-за каких-то пустяков. Ей невдомек, что Валерия — это первый и единственный ребенок, который целиком принадлежит Елизавете и только ей, а это значит, что на ней лежит и вся ответственность за его благополучие.

В письмах к Иде Ференци императрица может позволить себе быть абсолютно откровенной. Она знает, что этой безгранично преданной ей девушке может доверять во всем. Например, Елизавета жалуется Иде на то, что, ссылаясь на правила этикета, ей не позволяют во время обеда оставаться наедине с господином Балашей, приглашенным из Будапешта в качестве воспитателя для Валерии. Или сообщает, что принц Лихтенштейн, которого иронически величает «Красавчик», очень понравился ее сестре Марии Неаполитанской и что та страстно желает знать, какое впечатление она сама производит на него. Или признается своей подруге в том, что уже потеряла всякую надежду избавиться от обергофмейстерши Кенигсек, и так далее и тому подобное. Кроме того, практически в каждом письме Елизавета просит Иду передать сердечный привет своим любимым лошадям. Признавшись в том, что она не в силах больше находиться в Шенбрунне, императрица передает через Иду просьбу к Андраши, которого в этих письмах называет не иначе как «наш друг», чтобы тот распорядился подготовить несколько выездов на охоту в окрестностях Геделле [247] Письма Елизаветы к Иде Ференци из Мюнхена и Тутцинга от 21, 24 и 28 августа 1868 года. Архив Фаркаш. .

Франц Иосиф тем временем вернулся в Вену и вновь весело пикируется в письмах с Елизаветой. Так, например, сообщая супруге о предстоящем приезде в Поссенхофен своего генерал-адъютанта графа Бельгарде, император язвительно замечает: «Боюсь, что ты опять покраснеешь до самых кончиков ушей!» Дело в том, что Бельгарде с первых дней своей службы при императоре был явно неравнодушен к прекрасной императрице, однако встретил с ее стороны весьма прохладное отношение. Впрочем, Елизавета не остается в долгу перед мужем и в очередном письме к императору с достоинством парирует его намек: «Приехал Бельгарде. Можешь не волноваться, я с ним не кокетничаю, как, впрочем, и ни с кем другим» [248] Письмо Елизаветы к Францу Иосифу, Посси, 6 сентября 1868 года. АЭЗВ. .

Пробыв почти шесть недель в Поссенхофене, Елизавета возвращается в Вену, а еще через несколько дней снова едет в Венгрию с намерением остаться там до самого Рождества. Получается, что ровно две трети года, следующего за годом урегулирования отношений с Венгрией, Елизавета, к величайшей досаде своих венских недоброжелателей, проводит на венгерской земле, главным образом, в Геделле, единственном месте, где семья императора может отдохнуть без помех. Однако и здесь при малейшем недомогании крошки Валерии императрица бьет тревогу, даже если речь идет о заболевании, вполне естественном для детей в этом возрасте. «Если бы ты только знала, — рассказывает Елизавета об одном из таких случаев в письме к матери 5 октября 1868 года [249] Письмо Елизаветы к своей матери, Геделле, 5 октября 1868 года. АЭЗВ. , — сколько я пережила за последнюю неделю, тебе стало бы меня жалко. Моя Валерия приболела, а ты знаешь, что я люблю ее так же сильно, как ты Карла Теодора, и дрожу над ней, как ты над моим братцем в раннем детстве, поэтому тебе легко будет представить, что со мной творилось… Но сейчас, слава Богу, дела у нее пошли на поправку…» А между тем у принцессы просто прорезался первый зуб. Но Елизавете и этого достаточно, чтобы на радостях накупить подарков на двести гульденов и раздать их няням и воспитателям своей маленькой Валерии.

Императрица часто бросается из одной крайности в другую. То она по какому-то ничтожному поводу грустит, впадает в меланхолию и даже приходит в отчаяние, то вдруг ведет себя крайне непринужденно, радуется жизни, улыбается и шутит, а то и хохочет до слез. К примеру, она откровенно потешается над новой кормилицей маленькой Валерии, которая своим грубым мужским голосом напевает мелодии венгерских народных песен и к тому же панически боится мышей. Кстати, мышей в Геделле видимо-невидимо, и одна из них сумела пробраться даже в покои императрицы. «Вчера вечером в моей старой комнате случилась настоящая охота. Дети, женщины, лакеи и камеристка с щетками, палками и тряпками гонялись за мышью, это был настоящий стипльчез, во время которого бедняжка оказалась даже в обеденной миске Хорсгарда, насилу выбралась из нее и опять бросилась наутек. Наконец она попала в руки Вальнеру (лакею), и тот свернул ей шею…» [250] Письмо Елизаветы к Францу Иосифу, Геделле, 2 ноября 1868 года. АЭЗВ.