Этон Цезарь Корти - Елизавета I Австрийская

В лице графини Фестетикс Елизавета приобрела не только еще одну придворную даму, но и чрезвычайно умную соратницу, которая, оказавшись зимой 1872 года в Меране вместе с императрицей и ее дочерью Валерией, начинает присматриваться к характеру и привычкам своей госпожи. В первый же день после приезда ее рано утром зовут в покои императрицы в тот момент, когда там уже находится личная парикмахерша Елизаветы госпожа Фейфалик (в девичестве Ангерер). Она недавно вышла замуж, и чтобы не расставаться с ней, Елизавета назначила ее мужа одним из своих секретарей. Это очень простая женщина, дочь акушерки, но, проработав длительное время в театральной гримерной, она настолько овладела мастерством стрижки и укладки волос, что императрица больше не может обходиться без нее. В самом деле, только такой искусный мастер, как госпожа Фейфалик, может справиться с роскошными, густыми и длинными, волосами императрицы. Когда Елизавета распускает их, кажется, что они излучают золотистый свет. Императрица очень бережно относится к этому богатству, дарованному ей природой, и не на шутку расстраивается из-за каждого выпавшего волоска. Госпожа Фейфалик, лучше других знающая об этой ее слабости, придумала нехитрую уловку, позволяющую избавить Елизавету от излишних переживаний: все волосы, остающиеся во время утреннего туалета между зубцами расчески, она незаметно прячет под фартуком, изнутри намазанным клеем, и лишь затем показывает чистую расческу императрице. Нетрудно представить себе, что процедура мытья этой копны волос занимает особое место в повседневном распорядке императрицы и обычно растягивается почти на целый день. На новую придворную даму парикмахерша смотрит с привычным недоверием, за которым стоит естественная неприязнь человека, происходящего из низкого сословия, ко всем, кто стоит значительно выше него в общественной иерархии. В данном случае к этому добавляется и то, что сознание незаменимости позволяет госпоже Фейфалик демонстрировать свое достоинство и независимость аристократам из ближайшего окружения Елизаветы.

В свою очередь, графиню Фестетикс первое время не покидает чувство, что остальные придворные дамы смотрят на нее как на очередного «проводника венгерского влияния» на императрицу и шпионку Андраши; это, естественно, не способствует установлению между ними нормальных отношений. Правда, с бароном Нопча и с Идой Ференци графиню сближает общность происхождения и пламенная любовь к их родине. Однако до по-настоящему близких отношений между ними дело так и не доходит. Более того, между двумя дамами, которых приблизила к себе императрица, возникает определенная ревность и своего рода соперничество в борьбе за ее благосклонность их госпожи, причем в поведении добродушной и бесхитростной Иды Ференци это проявляется иначе, чем в поступках более рассудительной и ироничной графини Фестетикс. К тому нее кое-кому хотелось бы вбить клин между ними, в результате чего обе дамы начинают получать анонимные письма клеветнического характера. И хотя эти письма, вероятнее всего, сразу же оказываются в корзине для мусора, в душе их адресатов они все же оставляют горький осадок.

После возвращения императрицы в Вену у Марии Фестетикс появляется возможность ближе познакомиться с характером отношений между членами императорской фамилии. Один такой случай представился ей 21 января 1872 года, когда эрцгерцогиня София изъявила желание во время очередного званого обеда, устраиваемого ею каждую пятницу, познакомиться с новыми придворными дамами. Благородный облик эрцгерцогини, исполненный величия и достоинства, производит сильное впечатление на новеньких. Впрочем, графине Фестетикс сразу же пришлось испытать на себе своенравный характер матери императора. Знакомясь с ней, эрцгерцогиня ограничивается кивком головы, тогда как с австрийской графиней Шаффгоч София беседует долго и подчеркнуто любезно. Что касается эрцгерцога Людвига Виктора, так тот и вовсе отказывается от знакомства с венгерской графиней. После обеда императрица спрашивает у Марии: «Вы, вероятно, чувствуете себя оскорбленной?» — «Нет, скорее рассерженной, Ваше величество». Выслушав ее ответ, Елизавета продолжает: «Вам придется к этому привыкнуть. Каждый, кто поддерживает меня, неизбежно подвергается преследованиям со стороны моих недоброжелателей. Меня даже удивляет, что эрцгерцог не принялся сразу воспитывать вас, как он любит это делать со всеми, кроме самого себя» [298] Запись в дневнике графини Фестетикс, 21 января 1872 года. ФФА. . Совсем по-другому отнесся к графине Фестетикс эрцгерцог Вильгельм. Не скрывая своей симпатии к ней, он дает ей следующий совет: «Не обращайте внимания на сплетни, сохраняйте верность императрице, и вы не пожалеете об этом» [299] То же, 23 января 1872 года. ФФА. .

Дух противостояния между Австрией и Венгрией, зародившийся еще во времена всемогущего Грюнне, по-прежнему дает себя знать в настроениях генерал-адъютантов императора. Один из них, граф Бельгарде, отличающийся острым умом и незаурядной внешностью, крайне враждебно настроен по отношению к Венгрии. В свойственной ему ироничной манере, позволяющей ему одним или несколькими умело подобранными словами высмеять любого человека, он исподволь влияет в нужном ему направлении на Франца Иосифа. На его нередкие язвительные замечания в адрес Андраши император обычно не возражает, а лишь снисходительно улыбается. Но естественным следствием этого является определенная напряженность в отношениях между Францем Иосифом и его провенгерски настроенной супругой.

Между тем вскоре выяснилось, что воспитательница Валерии англичанка мисс Трокмортон страдает известной склонностью к болтливости. И проявилась она, можно сказать, в самый неподходящий момент. 23 января из Мерана, где осталась маленькая Валерия, приходит телеграмма, в которой сообщается о легком недомогании принцессы. Елизавета, как всегда, до крайности встревожена, и, едва дождавшись окончания ближайших придворных балов, императорская чета отправляется в Меран. Пользуясь случаем, мисс Трокмортон начинает шпионить за их величествами и распространять о них всякие небылицы, вроде той, что супруги будто бы крупно поссорились друг с другом, и Елизавета теперь не пускает императора в свою комнату. Узнав об этом, графиня Фестетикс устраивает сплетнице форменный разнос. С каждым днем она все лучше узнает сильные и слабые стороны императрицы. После отъезда императора Мария Фестетикс сопровождает Елизавету в ее длительных пеших прогулках и приходит к выводу, что императрица решительная, весьма расчетливая, иногда совершенно непредсказуемая женщина. Но больше всего ей бросается в глаза определенная недоверчивость и замкнутость ее госпожи. Графиня замечает, что необходимость общаться с множеством разных людей тяготит Елизавету, заставляет ее то и дело искать уединения или, в лучшем случае, проводить время в узком кругу доверенных лиц. «Вас не удивляет, — неожиданно спросила ее однажды императрица, — что я живу как отшельница?» — «Конечно удивляет, Ваше величество, ведь вы еще так молоды». — «Пожалуй, вы правы, но мне больше ничего не оставалось, как выбрать для себя такую жизнь. В так называемом «большом свете» мне никогда не было покоя, меня всегда преследовали, обижали и даже оскорбляли. Бог свидетель: мои недруги достаточно поиздевались надо мной. А между тем, я никогда никому не желала и не причиняла зла. И тогда я решила, что лучше иметь дело только с теми, кому я могу доверять как самой себе, и общаться лишь с теми, кто меня по-настоящему понимает, уважает и жалеет. Вот почему я, по большей части, сторонюсь людей и почти всю свою любовь отдаю моим лошадям, собакам и другим творениям природы, не способным совершить подлость или предательство. Быть одинокой — нелегкая доля, но человек ко всему привыкает, вот и я теперь нахожу даже кое-какие положительные стороны в моем отшельничестве. Можете мне поверить, природа благодарнее людей» [300] Запись в дневнике графини Фестетикс, 23 февраля 1872 года. ФФА. .