Александр Жолковский - Поэтика за чайным столом и другие разборы

От снов, приписываемых герою автором, и снов, прописываемых героем самому себе, перейдем к синтезу обеих возможностей — навязыванию снов одними персонажами другим. Некоторый намек на манипулирование партнером есть уже в словах Ахматовой о желательности «сниться реже», хотя здесь это лишь игра слов («ты» во сне и наяву — это не одна и та же личность). Но в других стихах героиня Ахматовой более явно ворожит над психикой партнера:

Ироническим обнажением подобной ворожбы становится эпизод из «Мастера и Маргариты», где производимый героиней погром в доме критика Латунского пугает спящего мальчика:

— Мама, я боюсь. — Маргарита <���…> влетела в окно <���…> — Не бойся <���…> маленький, — сказала Маргарита, стараясь смягчить свой осипший на ветру, преступный голос <���…> — А ты где, тетя? — А меня нету, — ответила Маргарита, — Я тебе снюсь. — Я так и думал <���…> — Ты ложись <���…> подложи руку под щеку, а я буду тебе сниться. — Ну, снись, снись, — согласился мальчик.

Интересный эпизод с насыланием снов есть в «Зависти» Олеши:

Двенадцатилетним мальчиком [Иван] продемонстрировал <���…> прибор <���…> и уверял, что при [его] помощи <���…> может вызвать у любого — по заказу — любой сон. — Хорошо, — сказал отец, директор гимназии и латинист <���…> — я хочу видеть <���…> битву при Фарсале. Но если не выйдет, я тебя высеку <���…> — Утром <���…> мать хотела помешать порке <���…> кричала: — Он ошибся <���…> Я видела битву при Фарсале!.. — Не лги <���…> — И маленький экспериментатор был выпорот <���…> Вечером горничная сообщила хозяйке, что не пойдет за <���…> Добродеева. — Он врет все <���…> Всю ночь я лошадей видела. Все скачут <���…> вроде как в масках <���…> А лошадь видеть — ложь. — Петруша, расспроси Фросю <���…> Кажется, Фросе приснилась битва при Фарсале.

В последнем примере сходство с хворобьевским эпизодом на редкость детальное. Тут и общий тон модернистской условности, и навязывание снов, и сны по заказу, и ошибка с адресацией (сначала приплетаемая матерью, чтобы выгородить сына, а затем и обнаруживающаяся реальная), и придумывание сна (матерью), и дурацкое толкование, и мотив кошмара (страшные кони в масках), и столкновение артистической личности (более того, Ребенка) с представителем Учреждения. Если добавить к этому, что «Зависть» прогремела лишь за несколько лет до «Золотого теленка», что ее тема — противостояние «людей с раньшего времени» новому строю и что Провокатор Остап во многом сродни Ивану Бабичеву, то вероятна не только типологическая связь двух эпизодов, но и прямое заимствование.

Заимствование плюс трансформация (столь неузнаваемая, что связь эта прошла незамеченной в критике): несмотря на возможные подспудные ассоциации детских экспериментов Ивана с центральной коллизией «Зависти» (Иван даже устраивает антисоветскую демонстрацию и подвергается аресту), эпизод в целом остается достаточно невинным. Он гораздо безобиднее эпизода с Хворобьевым, не говоря уже о принудительных кинопросмотрах в «Апельсине», запрете на сны в «Приглашении», гипнопедии у Хаксли и манипуляциях Инквизитора над снами Героя в «1984».

Вне жанра антиутопии, но с явно антитоталитарной тенденцией навязывание снов, точнее гипноз, появляется у Томаса Манна в «Марио и волшебнике» (1930).

Действие происходит в Италии и строится на столкновении между Провокатором-гипнотизером, символизирующим фашистский режим (он выступал перед братом самого дуче, а в ходе сеанса произносит демонические речи о блаженстве отказа от свободы воли и о единстве вождя и народа), и персонажами из публики, отстаивающими свое достоинство и принцип свободы. Гипнотизер публично унижает их, в частности усыпляет (Сон), заставляет корчиться от колик (Болезнь), лежать между спинками двух стульев, а сам садится сверху (Простертость), и, наконец, заставляет целовать себя, горбатого урода, как если бы он был любимой девушкой загипнотизированного (вторжение в privacy, «выворачивание наизнанку сокровеннейших недр <���…> души <���…> страсть, публично выставленная на осмеяние»). Очнувшись, герой застреливает гипнотизера.

Почти одновременное обращение ряда разных писателей XX в. к мотиву навязывания снов неудивительно — тема носилась в воздухе. И это была типичная новая тема, ничего подобного литература прошлого столетия не знала. Тем поразительнее, что у снов Хворобьева и по этой линии обнаруживается классический прототип, а возможно, и источник — «Село Степанчиково» Достоевского.

Герой повести, Фома Фомич Опискин, фигляр с просветительскими претензиями, морально терроризирует обитателей господского дома, в частности дворового мальчика Фалалея.

[У Фалалея] было <���…> лицо красавицы <���…> он был до того <���…> простодушен, что его <���…> можно было счесть дурачком <���…> незлобив, как барашек, весел, как счастливый ребенок <���…> Фома Фомич <���…> решился быть благодетелем Фалалею <���…> обучать <���…> нравственности, хорошим манерам и французскому языку <���…> Фалалей не понимал решительно ничего <���…> Старик Гаврила <���…> открыто осмелился отрицать пользу изучения французской грамоты. [Фома] в наказание заставил учиться по-французски <���…> Гаврилу <���…> Насчет манер было еще хуже <���…> [Фалалей,] несмотря на запрещение, приходил <���…> рассказывать ему свои сны <���…> [и однажды] сообщил ему, что видел сон про белого быка. Фома Фомич пришел в неописанное негодование <���…> начал распекать [дядю] за неприличие сна <���…> Фалалей был наказан <���…> Настрого запретили ему видеть такие грубые, мужицкие сны <���…> «Каковы мысли, таковы и сны <���…> Разве ты не можешь [говорил Фома] видеть во сне что-нибудь <���…> облагороженное, какую-нибудь сцену из хорошего общества <���…> господ, играющих в карты, или дам, прогуливающихся в прекрасном саду?» Фалалей обещал <���…> Ложась спать, Фалалей со слезами молил об этом Бога и долго думал, как бы сделать так, чтоб не видеть проклятого белого быка. Но <���…> опять всю ночь ему снилось про <���…> белого быка и не приснилось ни одной дамы <���…> Фома Фомич объявил <���…> что не верит <���…> возможности подобного повторения сна, а что Фалалей нарочно подучен кем-нибудь из домашних <���…> в пику Фоме Фомичу <���…> [Но] Фалалей постоянно видел <���…> одного только белого быка! О высшем обществе нечего было и думать <���…> Фалалей никак не мог догадаться солгать <���…> что видел <���…> например, карету, наполненную дамами и Фомой Фомичом…