Александр Жолковский - Поэтика за чайным столом и другие разборы

Таких региональных списков — разной длины, с разным количеством кораблей (от — в двух случаях — трех судов до — максимум — целой сотни, приведенной Агамемноном) и топонимов в каждом, — Гомер приводит три десятка [704], и за ними вскоре следуют полтора десятка более кратких описаний дружин, противостоявших ахейцам (ст. 816–877), начиная с предводительствуемой Гектором столичной, собственно троянской (ст. 816–818).

Вопрос о читабельности гомеровского каталога дебатируется начиная с Аристотеля. К его композиционным достоинствам относят, в частности (см.: Crossett 1969; Minchin 1996 ):

• необходимую экспозицию обеих армий, предваряющую начало боевых действий;

• эффектную перебивку повествования (ретардацию);

• контраст между разладом в стане ахейцев и строгим порядком перечня;

• предпосланную перечню серию из 6 динамичных метафор, изображающих передвижения ахейцев по принципу панорамного укрупнения кадра (далекий горный пожар — стаи птиц — листья и цветы — рои мух — козопасы и их стада — бык-Агамемнон, подобный богам; ст. 455–483);

• фабульные эпизоды в тексте некоторых региональных описаний;

• наконец, обилие, в составе этих подсписков (и в троянском перечне), прямых и косвенных отсылок к центральному сюжетному конфликту поэмы — ссоре между Ахиллом и Агамемноном.

Все это не отменяет, однако, главного структурного упрека: каталог остается длинной порцией (точнее, двумя — ахейской и троянской) статичного материала, не развернутого в сюжетное повествование, в отличие от прославленной Лессингом нарративизации щита Ахилла, живописный репертуар которого дан не перечнем, а историей его изготовления Гефестом (Песнь XVII, ст. 478–606). Вопреки впечатлению динамики, создаваемому мандельштамовскими строками:

у Гомера корабли не летят и не плывут, а просто перечисляются как уже прибывшие [705].

Еще один ранний пример работы с каталогами — и корабельным топосом! — являет знаменитый «Плач о Тире» в главе 27-й библейской «Книги пророка Иезекииля». Датируемый VI в. до н. э., он всего на пару веков моложе гомеровских поэм.

Плач открывается высокой (само)оценкой Тира, на какое-то время вполне обоснованной:

…Тир! ты говоришь: «[Я] совершенство красоты!» Пределы твои в сердце морей; строители твои усовершили красоту твою: из Сенирских кипарисовустроили все помостытвои; брали с Ливана кедр, чтобы сделать на тебе мачты; из дубов Васанскихделали веслатвои; скамьитвои делали из буковогодерева, с оправоюиз слоновой костис островов Киттимских; узорчатые полотнаиз Египтаупотреблялись на парусатвои и служили флагом; голубого и пурпурового цвета тканис островов Елисыбыли покрываломтвоим.

Начальная серия похвал строится одновременно и как метафора — развернутое сравнение Тира (морской державы) с кораблем и его компонентами, и как метонимия — сумма мореходных реалий (помосты, паруса, флаги…). А в каталогическом плане этот двойственный образ даже трехслоен — сплетен из списков топонимов (Ливан, Киттим [= Кипр], Египет…), материалов (кипарисы, дубы, слоновая кость…) и артефактов (весла, скамьи, покрывало…).

Далее Тир-корабль наполняется реальным обслуживающим персоналом, который осмысляется и символически:

Жители Сидонаи Арвадабыли у тебя гребцами; свои знатокибыли у тебя, Тир<���…> кормчими. Старшие из Гевала<���…> были у тебя, чтобы заделывать пробоинытвои <���…> Всякие морские кораблии корабельщикиих находились у тебя для производства торговлитвоей.

Затем корабельная метафора уходит в подтекст (хотя морской колорит, конечно, присутствует в рассказе о торговых успехах Тира) и следует длиннейший, опять-таки многослойный (с топонимами, названиями материалов, товаров и т. д.) перечень военных и торговых вассалов/партнеров Тира, обеспечивающих его величие:

Перси Лидиянини Ливиецнаходились в войскетвоем и были у тебя ратниками<���…> они придавали тебе величие. Сыны Арвада<���…> стояли кругом на стенах твоих, и Гамадимыбыли на башняхтвоих <���…>; они довершали красу твою.

Фарсис, торговец твой <���…> платил за товарытвои серебром, железом, свинцоми оловом. Иаван, Фували Мешехторговали с тобою <���…> Из дома Фогарма за товарытвои доставляли тебе лошадейи строевых коней, и лошаков.

В кульминации корабельная метафора возвращается, чтобы мотивировать долгожданный катастрофический поворот, за которым следует картина падения Тира:

Фарсисские кораблибыли твоими караванами<���…> и ты сделался богатым и весьма славным среди морей. Гребцытвои завели тебя в большие воды; восточный ветер разбил тебя среди морей. Богатствотвое и товарытвои, все складытвои, корабельщикитвои и кормчиетвои, заделывавшие пробоинытвои и распоряжавшиеся торговлеютвоею, и все ратникитвои <���…> и все множество народав тебе, в день падения твоего упадет в сердце морей. От вопля кормчихтвоих содрогнутся окрестности. И с кораблейсвоих сойдут все гребцы, корабельщики,все кормчиеморя <���…> и зарыдаюто тебе громким голосом и горько застенают<���…> и остригутпо тебе волосыдогола, и опояшутся вретищами<���…> и так зарыдаюто тебе: «<���…> [Т]ы разбит морями в пучине вод <���…> и не будет тебя во веки».