Георгий Сидоров - Наследие белых богов

Проснулся я от рычания собак. Обе лайки вскочили на ноги и, встав задом к догорающему костру, оскалили зубы.

«Час от часу не легче, – подумал я, выбираясь из полузамёрзшей лосиной шкуры. – Интересно, на кого это они? Похоже, на волков. Росомахи бы они не испугались».

И, представив себя волком, оскалившись, я завыл: «Это вы, серые братья? Зачем пожаловали и что от меня хотите?»

От моего воя обе лайки вздрогнули и со страху, вздыбившись, отскочили от меня в сторону. Они не зарычали, но с интересом смотрели то на тёмный ночной лес, то в мою сторону.

– Что, перепугались? – засмеялся я, глядя на них. – Не ожидали, что человек может быть ещё и волком?

Звучание знакомого смеха мало-помалу успокоило собак. Теперь с опаской они смотрели только в сторону леса. Кругом была тишина, но я чувствовал, что недалеко от моего лагеря притаились волки, и они внимательно меня изучают.

Вдруг тишину леса нарушил волчий вой, он звучал в отдалении, но его хорошо было слышно: «Ты говоришь на нашем языке, но ты человек!» – разобрал я смысл воя.

«В душе я такой же, как вы. Так что меня не бойтесь. Скажите, чем я могу быть полезен стае?» – провыл я в темноту ночи.

От моего воя собаки снова занервничали.

«У нас плохая охота. Погиб матёрый, со мной неопытные щенки. Не мог бы ты поделиться с нами своей добычей?»

«Вот оно что! Оказывается, со мной разговаривает мать-волчица. У неё беда, стая без матёрого не может себя прокормить».

Повернувшись в сторону, откуда раздался вой волчицы, я завыл: «Я охотно отдам вам всё, что здесь есть, кроме языка, губ, шкуры и камусов. Только не троньте моих друзей – собак».

«Мы их не тронем, – протявкала волчица. – Мы благодарны тебе, человек-волк».

«А как погиб матёрый?» – спросил я волчицу.

«Его задрал медведь, когда мы раскопали его берлогу».

«Всё ясно, – протявкал я по-волчьи. – Как только мы уйдём, здесь всё ваше. Поняли?»

«Да!» – раздалось из леса.

На этот раз выла не только волчица, но и кто-то самый смелый из её стаи.

– Успокойтесь, – подошёл я к собакам. – Всё хорошо. Переговоры закончились полным пониманием. Завтра мы подымем шкуру с камусами на дерево. Возьмём немного мяса и уйдём. Там, в лесу, бедствует волчья семья. Ей необходима помощь. Поняли? Этого мяса им хватит больше, чем на месяц. За это время молодые волки окрепнут и научатся хорошо охотиться. Всё ясно?

«Но ведь волки наши враги», – оскалился на меня кобель.

Неожиданно для себя я перешёл на частоту собак.

– Враги-то они враги, но не всегда, – погладил я лайку. – Врагами их сделали злые люди, это надо вам понять. Главное, вы не будьте им врагами. Тогда и волки вас не тронут, с ними можно всегда договориться. Они умные звери и умеют держать слово.

С этими словами я снова завернулся в лосиную шкуру и спокойно уснул. Утром, привязав лосиную шкуру к дереву и уложив снятые камусы в рюкзак, я свистнул собак и зашагал к озеру. Проходя мимо деревьев, я увидел волчьи следы и их лёжки.

«Бедолаги, – подумал я о стае. – Всю ночь нас охраняли. Ушли только утром».

По нашему возвращению домой, старик тут же посадил своих псов на привязь и, насупившись, не взглянув на меня, направился на озеро. Когда он ушёл, я открыл дверь его домика и положил на стол лосиный язык и нежные губы зверя.

«Пусть старик полакомится, – улыбнулся я про себя. – Он молодчина, заслужил!»

Наутро, взяв нарту, я отправился за лосиной шкурой. Метров за двести я воем предупредил волков о своём приближении. Ответила мне волчица. По её интонации я понял, что у них всё хорошо, все сыты и довольны.

«Какая у тебя семья?» – спросил я мать-волчицу.

«Я и трое щенков», – послышалось издали.

«Не густо, – подумал я про себя. – Тяжело же вам придётся в эту зиму».

Взглянув на остатки пиршества голодных волков, я бросил лосиную шкуру на нарту и, не оглядываясь, отправился к озеру.

Дома я максимально растянул лосиные камусы и развесил на просушку лосиную шкуру. Теперь надо было найти подходящий материал для будущих лыж. Лучше всего подойдёт осина, хотя можно сделать лыжи и из ветлы или сосны.

На следующий день, прихватив топор, я отправился в лес на поиски подходящего дерева. Вскоре я нашёл на склоне холма небольшой осинник, но, к моему огорчению, все осины, которые я срубал, внутри были гнилыми.

«Что же делать? – огляделся я по сторонам. – Может, рискнуть и смастерить лыжи из лиственницы? Тяжёлая она, зараза, к тому же хрупкая на морозе».

Задумавшись, я брёл по лесу, поглядывая на деревья и не зная, что предпринять, но тут мой взгляд привлёк небольшой сосняк. Сосны стояли стройные и не сучковатые. Подойдя ближе, я увидел, что некоторые из них вполне могут мне подойти. Выбрав хорошее дерево, я вырубил из него подходящее бревно, закинул на плечо и пошёл домой. Теперь надо было ножовкой попробовать распилить его вдоль. Дело, конечно, нехитрое, но нудное, на него я потратил оставшуюся половину дня. Когда бревно распалось на две половины, я взялся за топор. При свете лучины срубил горбыли – и у меня получились две грубые доски, которые я подвесил над печью. Теперь осталось дождаться, когда они немного подсохнут.

На следующий день для загиба лыж я стал мастерить рядила [25] Рядило – инструмент для загиба лыж. . Сделал я их из двух крепких полутораметровых жердин, к которым ремнями привязал три короткие перекладины. Довольный своим изобретением, я прислонил рядила к стене своего домика и уселся за изготовление клея. Как варить мездровый клей, я слышал от ненцев и селькупов, но одно дело теория, другое – практика. Я нарубил топором оленьи копыта, добавил к ним куски лосиной шкуры, залил всё это водой и поставил на печь томиться. Мне было известно, что клей не должен кипеть, поэтому я стал следить за процессом, подливая воду и постоянно помешивая. За таким занятием я просидел целый день. Когда варево остыло, я попробовал его на пригодность. Склеивало оно отменно, причём всё подряд.

– Ура! – закричал я. – Победа! Скоро у меня будут превосходные лыжи и отличный спальник – и тогда прощай, дорогой дедушка! Хоть ты и стал исправляться, но всё равно с головой у тебя того...

После приготовления клея я взялся за доски лыж. С помощью топора вывел плоскость скольжения. То, что она должна быть со стороны горбыля, а не со стороны сердцевины, мне было с детства известно. Топор служил мне рубанком, а нож выполнял функцию грубой наждачки. Наконец доски были сделаны, теперь осталось их загнуть. Для этой цели на улице, перед домом, я разжёг костёр и, когда он почти прогорел, взялся за дело. Вставил в рядило концы лыж и, когда они немного выгнулись, поджарил их на углях. Изгиб закрепился. После этого я ещё раз повторил ту же операцию, и лыжные доски приняли нужную форму. Теперь предстояло наклеить на них лосиные камусы. Для такого дела мне пришла в голову мысль: из шкуры лося сделать кисть и ею нанести клей на рабочую плоскость лыж. Вскоре доски для лыж были подготовлены. Осталось размочить и сшить между собой камусы. Сняв со стены, я полил камусы водой и, когда они размокли, занялся шитьём. Так как мои лыжи широкими не были, я сшивал камусы только в длину. Когда работа была закончена, я обрезал с них всё лишнее и обильно смазал клеем. Осталось последнее дело: аккуратно наложить лосиные шкуры на доски лыж и обвязать их верёвкой, чтобы не топорщились. Вместо верёвки я использовал ремень.