Ольга Приходченко - Я и ты

Когда выпили, Нина стала жаловаться, как тяжело живется женщинам, особенно белокурым, в этих краях. С мужем она развелась, двух хлопцев воспитывает сама.

– Сами мы смоленские, эвакуировали нас сюда, в Узбекистан, когда война началась, тут и остались. Старший мамин брат писал, что дом наш разрушен, некуда возвращаться. Мама в Ташкенте на ткацкую фабрику устроилась, замуж вышла, отец – его семья откуда-то с Волги – шоферил. Мы, две девки, на радость им родились.

Налили еще понемногу. Нина полезла в сумку, извлекла заранее нарезанный сыр, копченую колбасу и несколько лепешек. Из дальнейшего общения с автолавочницей я узнала, что старшая ее сестра влипла с одним парнем, он, когда ухаживал, казался ей хорошим, а потом превратился в ханурика, совсем опустился от этой проклятой водки. Еле отвязалась от него, еще дважды выходила замуж – и оба раза неудачно, сходились – расходились, так и осталась на бобах с тремя детьми от разных.

Женщина всплакнула, вынула из кармана платок, утерла слезы. Мне стало жаль ее.

– Нина, несколько дней назад я своими глазами видела чабана на белой лошади, что тебе принц, и вокруг такое стадо, как на картинке, – я попыталась перевести разговор на другую тему. – Даже подумала, что это кино снимают.

– Так то мы Киргизию проезжали. Там совсем другое дело, там бабы всем заправляют, в почете они, к ним прислушиваются, особенно к пожилым, а не держат взаперти за заборами. Посмотрите, как они выглядят в своих шелковых национальных нарядах. Пословица есть такая, восточная: как дерево красит листва, так человека красит одежда.

Какая я умная! А что я Мише говорила? Кто обеспечивает порядок в доме?

За душевной беседой мы незаметно могли уговорить и всю бутылку, но я взяла пробку и плотно заткнула ею горлышко:

– Все, хватит, оставим Михаилу Григорьевичу, хотя он к коньку равнодушен.

– Да на ихних совещаниях чего-чего, а этого добра хватает. Трехзвездочный не в счет, все – отборные, выдержанные. Ой, я еще немножко у вас посижу, если не возражаете. С шести утра на ногах. Измоталась. Полдня крутились, пока затоварились, так меня еще обухом по башке: где, сука, шлялась. Еще и материалку повесили, даже не сомневаюсь, с недостачей будем. Знаете, как бывает: дай сейчас, завтра заплачу. Только вот с усталости вечером примут лишнее на грудь – и память к утру отшибает. Ой, да ладно, что будет, то будет.

Нина продолжала рассказывать, с каким трудом достаются ей все эти продукты, которыми и команды надо подкармливать, и начальство гоночное с их друзьями. Письма с распоряжением отпустить заранее разослали, а ими подтереться можно. Приезжаешь, а там то Ванька дома – Маньки нет, то Манька на месте, а Ванька пропал. Все только через Ташкент, часами наяриваешь туда по телефону, выпрашиваешь. Я слушала и ловила себя на мысли: как же мне все это знакомо!

– Для ребят же стараюсь, – сокрушалась Нина. – Никогда не думала, что кататься на велике – такой лошадиный вид спорта. Хотели сегодня в ночь в Наманган рвануть, там еще на местной базе отовариться, но испугались, завтра с утра поедем. Пожалуй, я пойду. До кровати скорее бы доползти.

– Так мы в Намангане уже были!

– Ну и что, еще раз завернем, красивый город.

– Хотите, Нина, я вам настроение перед сном подниму?

И я поведала про наше с Мишей приключение, про дедулю узбекского с кучей денег, как я его сумкой огрела, чтобы отвязался, а он ни в какую не отстает. У моего шутника самого коленки задрожали, чуть ли не до драки дошло.

Нина выслушала все это с окаменевшим лицом и только пожала плечами.

– Ну, вы даете, нашли где порезвиться. Могли прилично подзалететь. Если бы там еще кто-нибудь был – все, хана вам. Они таких шуток не понимают. В городе еще более-менее уживаются смешанные семьи, а в кишлаках кто из русских девок сдуру замуж выскочит – считай, пропала, забудь о маме-папе.

Уже в дверях, обернувшись, она сказала:

– Дефицита на всех никак не хватит, но передайте Михаилу Григорьевичу, вы уже в списке, так что не стесняйтесь, подходите. Я сегодня хороший немецкий шампунь завезла. И сигареты фирменные.

– Спасибо, Нина, спокойной ночи. Надеюсь, кроме, как вы говорите, сраных складов, пылищи на дорогах и тяжелых ящиков, какие-то более приятные впечатления от гонки у вас останутся.

Эх, Серега, зря ты приоткрыл завесу и напугал людей. Замечания, конечно, накопились, но немного и мелкие, правда, дважды обрывалась связь, а в остальном все было организовано хорошо. Что тут началось, как нас только не задабривали! Конечно, приятно мыться нормальным мылом, чистить зубы хорошей пастой, пользоваться приличной косметикой, есть вкусные продукты, переселиться в номер «люкс» и, наконец, воспользоваться «Волгой». А тут еще напирают – мол, Михаил, это вам положено. Нет, пусть все идет своим чередом. Из автобуса мы не ушли, день по-прежнему начинали с рынка, вот только по вечерам что-то зачастили с вызовом мужа на какие-то собрания. Или так теперь назывались ночные посиделки с холодным чаем цвета коньяка в чашках? Как некогда за кулисами Дворца спорта в Лужниках в период борьбы с пьянством.

В общем, мы держали марку и от всего отказывались, и только когда гонка в Ташкенте завершилась, позволили себе расслабиться и принять приглашение на плов. Григорий Павлович Гитлин, тот самый директор гонки, вызвался готовить его сам у себя на предприятии, где он был главным механиком. С тех пор мы все крепко подружились – Гитлин, Леонид Андреевич Костин, Лева Ришаль, Дамир, Володя Ватман. Почти все они – судьи международной категории по велоспорту. Жаль, что Гришаню так рано потеряли… Какой славный добрый человек был, душа компании.

Тот плов мне никогда не забыть, а у моего драгоценного после него даже зарубка на носу осталась. Перебрал наш комиссар на радостях, что все закончилось и можно расслабиться, качнуло его в гостиничном туалете, и ударился он о какую-то железку.

Ташкентцы пообещали, когда приедут в Москву, еще вкуснее еду сготовить. Сдержали свое слово, черти, подгадали свой приезд под мой день рождения.

– Ольга, о мясе не беспокойся, казан у нас тоже есть, Воронов подвезет, он его в гараже хранит. Что-то из специй с собой захватили, но этого мало, нужно еще, – Гитлин протянул мне длиннющий список наименований, о многих я прежде и не слышала. Не все, но кое-что удалось достать.

Был самый разгар лета, в Москве проходила предолимпийская неделя, но 22 июля у велосипедистов выдался выходной от соревнований день, значит, и у судей выходной, могли оттянуться на полную катушку. А так строго, заподозрят в нарушении спортивного режима – прощай мечта об Олимпиаде. Я была страшно занята по работе, а когда вернулась и зашла на кухню, испугалась. Вся плита была чем-то залита. На стенах тоже разводы от жира. В огромном казане дымилось какое-то варево, издававшее запахи через открытую балконную дверь на весь наш двор.