Ольга Приходченко - Я и ты

Эту историю поведал мне сын Насибова, Михаил. Для любителей спорта, прежде всего поклонников футбола, он, думается, известная личность. Вот уже более трех десятков лет работает тренером-физиотерапевтом различных футбольных сборных страны. За плечами Насибова-младшего – семь чемпионатов мира и Европы, два «золотых» и одно «серебряное» молодежных первенства континента. Но сегодня не стадион, а ипподром стал местом нашей встречи. Пока мы разговаривали, я заметил на трибуне Валерия Газзаева. Как выяснилось позже, его присутствие здесь было не только вежливым откликом на дружеское приглашение Насибова-младшего.

– Мне жаль людей, которые ни разу не прокатились верхом на лошади. Это чувство словами не передашь, – в глазах Газзаева сверкают искры удовольствия. – Сам я в седле с детства. Ночное с ребятами, джигитовка, скачки и все такое… Если бы не футбол, наверное, стал бы жокеем. Может, до уровня Мишиного папы добрался бы. Хотя вряд ли. Такие мастера – редкость.

– Знаете, какому девизу отец следовал всю жизнь? – просвещает меня Михаил. – Вырвать скачку, хоть зубами, но вырвать, быть всегда впереди, он сам не любил глотать чужую пыль и своих учеников настраивал только на такую борьбу, иначе незачем выходить на старт. Один из них, Александр Чугуевец – последний из наших, кто следом за отцом выиграл Приз Европы. Папа гордился этим больше, чем своими победами.

Кстати, после первого из трех подряд блестящих золотых посылов-финишей на Призе Европы Насибова пригласил в Америку владелец одного из крупнейших ипподромов США, Лоурельского, Джозеф Каскарелло. Помимо всего прочего, он держал шикарную конюшню чистокровных лошадей, холил и лелеял их. Одна беда – никак не удавалось его скакунам добраться до финиша хотя бы в тройке лучших. «Может быть, вы, господин Насибов, попробуете? – предложил Каскарелло. – Завтра как раз у нас скачки, как всегда, ожидаем наплыв зрителей. В общем, выбирайте подходящего коня».

– Выбрать-то, естественно, было из кого, – продолжал Михаил, – но, сами понимаете, даже с отцовским опытом и подготовкой требовалось хоть какое-то время для элементарного знакомства, не говоря уже о капитальной тренировке. Как уж папа выкрутился, уму непостижимо, только на следующий день на ипподроме все в один голос с восхищением говорили о загадочном русском парне, закончившем дистанцию вторым. Каскарелло, тот вообще выглядел героем, тут же предложил Николаю Николаевичу поработать у него, наобещал золотые горы, участие в Большом Вашингтонском марафоне. В ответ, что Насибов ни в чем не нуждается, у него дома все есть, американский миллионер воскликнул: «Но у вас же нет такой виллы, какую я вам подарю!» Сопровождавшее отца ответственное лицо парировало: «Как же нет – есть, да еще какая!»

«Вилла» была – обыкновенный дощатый барак, в котором тогда в одной из кубанских станиц ютилась семья Насибова. Через несколько лет, приехав в СССР, господин Каскарелло первым делом изъявил желание побывать в гостях у своего знаменитого русского друга-жокея. Но так и не добрался до него. Оказалось, что Кубань в тот год, как назло, разлилась шире нынешней, наводнением разом смыло все мосты, не действует ни одна переправа, перекрыло все другие дороги, ведущие к насибовской «вилле»…

– Эту историю в нашей семье мы всегда вспоминаем с юмором, она ведь имела продолжение, – Михаил Николаевич не в силах сдержать смех. – Мы уже жили в Москве, в трехкомнатной квартире неподалеку от Белорусского вокзала, которую отцу выделили специальным решением маршала Буденного, после того как он в очередной раз выиграл приз Семена Михайловича. И вдруг опять в Союз является Каскарелло и снова рвется в гости. Родители, помню, накрыли шикарный стол. Мама моя, Надежда Петровна, спекла огромный пирог с вишнями. И что же? В последний момент поступил запрет, сами понимаете, откуда. Никаких домашних контактов с иностранцами. Пришлось срочно перекочевывать в ресторан «Советский», благо он рядом…

Проявившееся в первое покорение Москвы дарование привело к тому, что Насибов уже к пятнадцати годам стал признанным жокеем, явно выделялся среди молодых и на равных, а то часто и опережая их, конкурировал с всадниками, которые чувствовали себя непререкаемыми авторитетами. Далеко не всем это нравилось. Однажды во время скачки он почувствовал вдруг резкую боль в спине от удара хлыстом, которым наградил его один опытный всадник, не допускавший, что кто-то может обыграть его. Острастка не помогла, лошадь под седлом Николая Николаевича пришла первой, а уж после, в конюшне, он не сдержался, влепил оплеуху своему обидчику, за что был чуть ли не на год отстранен от стартов.

Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы к тому времени за Насибовым вовсю не наблюдал Василий Сталин. Он тогда формировал команды ВВС по многим видам спорта и, во что бы то ни стало, хотел видеть Насибова у себя, очень надеялся, что тот поможет обыграть наконец главных соперников летчиков – конников из «Пищевика» (что и случилось впоследствии). Так вот, заглянув в очередной раз на московский ипподром, генерал увидел Николая подавленным, а узнав, в чем дело, велел завтра утром не уходить из дома и ждать «его ребят». Действительно, на следующий день объявились два полковника, и таким образом Насибов был призван в армию и ему сразу присвоили звание лейтенанта. Все препятствия к продолжению карьеры были сняты, они остались лишь на дистанции, поскольку Николай Николаевич тогда выступал в барьерных скачках. К своим любимым, гладким, он вернулся лишь спустя несколько лет.

Много лет назад у меня состоялся интересный разговор с Всеволодом Михайловичем Бобровым, к которому я приехал за обычным тренерским интервью в канун очередного футбольного сезона. «Михалыч», как уважительно звали нашего великого маэстро мяча и шайбы, не знаю почему, вдруг начал вспоминать тех, с кем судьба свела его в спорте. Дошла очередь и до Насибова.

– Как Николай конем управляет, любо-дорого смотреть, человек просто родился жокеем, – восхищался Бобров. – Мы вместе служили в ВВС, и все думают, что высокое покровительство обеспечивало нам скидки и послабления. Как бы не так! Вкалывали – не приведи господь! Все по уставу и распорядку. Насибову, правда, было проще привыкнуть ко всем этим тяготам. Ипподромная жизнь не слаще, да и обычная изрядно потрепала парня. Василий Сталин, когда заглядывал в казармы или на встрече какой, всегда Николая ставил в пример – мол, вам бы всем такую дисциплину и ответственность.

Как память о младшем сыне «вождя народов» в семье Насибовых до сих пор хранятся его командирские часы. Находясь под впечатлением блестящего успеха Николая в скачке, где разыгрывался приз генерала-летчика, он буквально сорвал их с руки, подозвал адъютанта и велел мигом в ближайшей мастерской сделать дарственную гравировку: «Насибову за езду от Василия Сталина». Когда в семье появился первенец – сестра Михаила, Николай Николаевич дежурил по спортивному клубу и не мог покинуть службу. Василий Сталин распорядился посадить его в свой самолет и немедленно отправить в Армавир, к месту рождения дочери.