Ольга Приходченко - Я и ты

– Во сколько же он обошелся Лондону?

– В миллиард фунтов, не меньше. А какой красавец трек! Спасибо за это вашей Сибири. Пятьдесят три километра деревянного покрытия из сибирской сосны.

– Кстати, мистер Холмс, на какие виды спорта простираются ваши интересы?

– На стрельбу, наверное, в первую очередь. В своей практике я редко хватался за оружие, но тренировался постоянно, мой револьвер не остывал. Люблю фехтование, иногда играюсь тростью, как шпагой. Конечно, я не владею ею, как Д’Артаньян и его друзья-мушкетеры, но кое-какие фехтовальные приемы у меня получаются. И еще по молодости охотно участвовал в боксерских поединках, не обязательно на ринге, рукопашный бой вне его тоже был мне по душе. У меня неплохо получался хук справа и встречный удар. Что же касается посещения стадиона, то надеюсь получить «Prestige ticketing», ВИП-приглашение. Думаю, для старика Холмса там найдется местечко. Все-таки я не последний человек в этой стране, меня еще помнят, хотя Конан Дойл и расстался со мной довольно давно. «Золотой пакет» билетов за шесть с половиной тысяч фунтов мне не по карману, не могу себе это позволить.

– А не подумываете ли вы, сэр, расстаться с Бейкер-стрит и прикупить после Игр собственную квартиру в Олимпийской деревне, они ведь уже заранее объявлены в продажу и вроде не так дороги?

– Подобная мысль нас с Ватсоном посещает, хотя нам неплохо живется и у миссис Хадсон. Есть вариант справить новоселье в семейном таунхаусе, его построят рядом с «деревней», говорят, жилье там будет стоить дешевле, нам по карману. Мы же не так много зарабатываем, как кажется.

– Своим знаменитым методом дедукции вы раскрыли множество самых громких дел. И интуиция вас не подводит. Можете, в очередной раз почувствовав себя провидцем, но уже на спортивном поприще, оценить шансы россиян на Играх?

– Я, сэр, возможно, как вы изволили выразиться, в некоторой степени и провидец, но не гадалка. Подкиньте пару-тройку фактов, и я попробую удовлетворить ваше любопытство.

Я перечислил несколько наших ударных видов спорта – синхронное плавание, художественную и спортивную гимнастику, легкую атлетику, греко-римскую и вольную борьбу, фехтование, волейбол.

– Сэр, я не ослышался? – острый взгляд опытного сыщика пронзил меня насквозь. – Вы даже не упомянули гонки на велосипедах, а также на скифах, которые практикуют в лондонском королевском клубе. Их так любят в нашей старой доброй Англии, к берегам Темзы невозможно подступиться, когда идет Хенлейская регата или сражаются Кембридж и Оксфорд. И плавание вы не назвали. Правильно ли я понял, что в этих видах у вас дела обстоят неважнецки, в то время как мы в них будем бороться за самые высокие места?

– К сожалению, это так, мистер Холмс.

– Тогда на что вы сами рассчитываете?

– На попадание в тройку в командном зачете.

– Не слишком ли эти прогнозы оптимистичны? Оптимизм, конечно, хорошее качество, однако мой нюх подсказывают, что место в пятерке тоже для вас неплохо. Загляните на Бейкер-стрит после Игр, и мы с вами посмотрим, кто из нас был прав.

Я с сожалением расстался со своим именитым собеседником и уходил с надеждой, что на этот раз профессионализм подведет непревзойденного сыщика.

– Михаил, проснись, – растолкал меня коллега, – приехали.

Неужели я дремал все эти полчаса, пока специальный шаттл для прессы вез нас в Олимпийский парк? Но какой же удивительный сон мне приснился…

Виталий Леонтьевич Мутко, наш спортивный министр, которого я встретил у выхода из «Гринвич арены», явно пребывал в приподнятом настроении. Он только что поздравил с успехом Алию Мустафину и – то ли в шутку, то ли всерьез – порекомендовал мне выпить бокал вина.

– Я не пью вино, Виталий Леонтьевич.

– Двойной виски за мой счет подойдет?

– Вполне! А не разоритесь?

Тем временем закончилась пресс-конференция с победительницами, и я увидел в дверях счастливую Алию.

– Алия, ваш папа, Фаргат Мустафин, был прекрасным борцом классического стиля, чемпионом мира. А вы не хотели последовать его примеру и тоже заняться борьбой? При вашей гибкости, растяжке у вас получилось бы.

– Нет, не хотела. Я люблю гимнастику, без нее жить не могу.

Наш разговор прервала симпатичная девчушка лет семи-восьми. Она подбежала к Мустафиной и вручила ей букет гвоздик. Алия притянула ее к себе и крепко расцеловала.

– Это самая преданная болельщица нашей команды. Ее зовут почти как меня – Амалия. А знаете, кто она? Голландская кронпринцесса.

…Вы никогда не заглядывали в коробку с заморским чаем, что продаются у нас на каждом углу? А там вложена бумажка со словами известного британского драматурга Артура Пинеро: «Где чай, там надежда». Я на ходу в своей комнатенке в студенческом общежитии выпиваю стакан ароматного напитка и мчусь на соревнования с надеждой, что уж сегодня где-нибудь нам точно улыбнется солнышко, которое сейчас краешком проглянуло сквозь тучи и облака хмурого, неприветливого лондонского неба. Ведь уже не раз обжигался кипятком неудач.

В Выставочном комплексе турнир дзюдоистов. Поспеваю как раз к решающей схватке в категории до 100 килограммов Тагира Хайбулаева с чешским атлетом. Сидящему рядом со мной знаменитому фехтовальщику, трехкратному олимпийскому чемпиону Марку Раките цитирую Пинеро.

– Да ладно, – говорит он в ответ, – я сам люблю рассказывать анекдоты, сказки все это. А впрочем, чем черт не шутит. Слушай, мы перед отъездом из гостиницы тоже надулись чаю, может, не зря, вдруг повезет.

Повезло. Впрочем, почему – повезло? Заслуженно же выиграл. И тоже удостоился поздравлений Владимира Владимировича Путина.

Поздно вечером, возвращаясь в общежитие, заглядываю в магазин и покупаю новую коробку с английским чаем.

Следуя Лайме Вайкуле, я вышел на Пиккадилли, свернул в сторону Трафальгарской площади; торопился на турнир волейболистов-пляжников, а оказался в Музее британской гвардии. В спешке, возможно, проскочил бы мимо, но внимание привлекла боевая танкетка у входа. Привязанность ко всему, что связано с армией, на сей раз пересилила острый спортивный интерес.

Конечно, это не наш Музей Вооруженных Сил, и масштабы не те, и тесновато, да и располагается в каком-то полуподвале, но в любом случае любопытно, все-таки три века истории, прикоснувшись к которой, даже мимоходом, узнаешь немало интересного. Словом, не пожалел о пяти заплаченных за возможность просмотра фунтах; это еще по-божески, скажем, проникнуть в Тауэр стоит почти в пять раз дороже. Зато теперь имею некие познания о геральдике, упрятанных в большие стеклянные шкафы многочисленных наградах и образцах стрелкового оружия, военном обмундировании, тоже оказавшемся подвластным моде.