Симон Соловейчик - Непрописные истины воспитания. Избранные статьи

Распоряжению надо еще искать разумное основание, а просьба содержит основание в себе самой: человек просит! Человеку нужно! Зачем ему это нужно – второй вопрос, он обычно и не возникает. Важно одно: человеку нужно!

Просьба выполняется гораздо охотнее, чем распоряжение. Она содержит в себе возможность обсуждения – пусть и нереализуемую. Она вовлекает в действие не просто волю ребенка, а именно добрую волю: он всегда действует добровольно. Он ведь мог отказать в просьбе, но не отказал – теперь на нем, на ребенке, ответственность за дело.

Просьба от распоряжения тем и отличается, что на распоряжении необходимо настаивать, чтобы не потерять авторитет, а на просьбе, наоборот, настаивать нельзя. Когда вы просите, вы должны быть готовы и к тому, что можете получить отказ. Но это – небольшая цена за столь дорогостоящую вещь, как контакт с детьми. Просто в следующий раз будем осмотрительнее, чтобы вновь не нарваться на отказ.

Я встречал немало родителей, которым и в голову не приходит о чем-то попросить ребенка. «Чтобы я стала у него просить? Да кто он такой, чтобы кланяться ему? Унижаться перед ним?» Да, просьба содержит в себе поклон, признание в нужде. Но просить ребенка вовсе не унизительно! И уж во всяком случае гораздо унизительнее распоряжаться, видеть, что твои распоряжения не выполняются, и бегать по людям, жаловаться на своих детей и вообще на «нынешних».

Но вот коварный случай: вы просите ребенка, он отказывает вам, однако то, что вы просите, должно быть выполнено обязательно. Ну, например, нужно идти к зубному врачу, а ребенок не хочет, боится. «Ну для меня сходи!», но он не хочет, чтобы ему сверлили зуб даже ради мамы, тем более что довод «ради меня» давно ему известен как пустой. Заслонить маму от бандита он готов, но зуб сверлить? Какая связь между зубом и мамой?

В записях одной прекрасной женщины, матери известной у нас виолончелистки, я прочитал, как она, мама, поступила, когда ее шестилетняя дочь наотрез отказалась идти к зубному врачу.

– Хорошо, детка, – кротко сказала мама, – не пойдем. Пойдем лучше в субботу в кафе-мороженое?

Конечно же, в кафе-мороженое лучше, чем к зубному врачу!

Пришли в кафе. Выбирают мороженое. Официантка отходит от столика, но вдруг возвращается:

– Да, чуть не забыла, – говорит она, – а справка от зубного врача у вас есть? Маленьким детям мороженое у нас дают только по справке от зубного врача!

– Нет, – сказала мама растерянно, – у нас нет справки… Может быть, поверите?

– Без справки не могу, – отрезала официантка.

Девочка нахмурилась.

– Где твой врач? Поехали к нему! – сказала она сердито. Но мама сумела и с врачом договориться потихоньку, как и с официанткой: полечив зубы девочке, врач выписал справку в кафе-мороженое…

Воспитание – сугубо творческое дело. Каждый раз, когда возникает затруднение с детьми, мы должны искать выход – ну точно так же, как если бы мы решали математическую задачу. Мы не можем списать ответ, не можем, рассердившись, разорвать негодный учебник на части, не можем выбрать себе другую задачу, полегче. Нам задана именно эта, и мы должны над ней мучиться, пока не решим!

Если бы все родители, когда дети их не слушаются или вообще не слышат, относились к этому как к задаче, которую надо решить, а не просто кричали бы на детей и обвиняли их в непослушании, то уж давно все наши дети были бы прекрасно воспитаны.

Творческое воспитание, воспитание в обход – самый трудный, но зато и самый надежный путь воспитания. Нет ребенка, не понимающего, что его воспитывают; и нет ребенка, который любит, чтобы его воспитывали. Вся педагогика твердит о том, что воспитание должно быть незаметным для воспитанника. Но иногда дети замечают или разгадывают наши педагогические хитрости, они, как правило, относятся к ним с веселым юмором:

– Ой, мам, ну какая же ты хитрая!

И обе – мать и дочь – смеются, довольные.

Детей нельзя обманывать: нельзя обещать им что-то и не сделать, нельзя притворяться, что мы любим их, если мы на самом деле их не любим. Но можно и нужно пускаться на всякие хитрости, чтобы отвлечь их от дурного, побудить к хорошему. Дети ценят эти хитрости как признак мастерства, признак ума, ловкости. Важно только, чтобы хитрости наши удавались.

Каждый раз, когда детям прописывали горькое лекарство, отец, уговаривая их, сам первый глотал огромную ложку: «Вот видишь? Совсем не горько!» Потом, когда дети выросли, они рассказывали, что из всего детства это запомнилось им больше всего: как отец с веселым лицом глотал ложками горькое лекарство…

Нянечки родильных домов утверждают, что даже у совсем маленьких детей есть характер: один рождается спокойным, другой беспокойным, один умный, другой глупый, третий хитрый; один добрый, другой агрессивный… У них нет еще имен, отец с матерью еще спорят, как назвать сына: имени нет, а характер есть.

Значит, все от природы? Все заранее предопределено?

Мать рассказывает о грубости двенадцатилетней дочери. «Это у нее гены такие. От отца».

Как удобно! Я еще ни разу не встречал женщины, которая жаловалась бы на свои «гены» – непременно на отцовские. Да и ни один мужчина не грешит на свои «гены» – только на материнские.

Не будем вдаваться в спор, что важнее для человека, что в конечном счете определяет его личность – наследственность или воспитание. Конечно – природа, конечно – гены, кто против? Оставим споры в стороне. И будем заниматься своим делом – воспитывать!

Нет смысла воевать с природой ребенка, переделывать подвижного, энергичного мальчика в существо медлительное, всегда спокойное. Нет смысла торопить природу, пытаться ускорить заложенный в нашем ребенке темп развития. Но будем верить, что природа заложила в ребенка способность стать хорошим человеком. Будем верить в ребенка – и сама эта вера сделает чудеса.

У нас трудный ребенок, у него плохие гены? Но попади этот ребенок вместе с его генами в другие руки, к более умному, опытному и знающему воспитателю – посмотрели бы мы, как изменится он в считаные дни!

Мы доказываем ребенку, что он плох: не туда пошел, не то взял, не так ест, не так ходит… Все не так! Если ребенок примет все эти «не так», он пропал, он будет разрушен, подавлен, смят. Но он инстинктивно борется за себя. Он бежит от нас, он не слушает нас, он не хочет слышать и знать все эти «не так» – он сохраняет свое духовное «я» с тем же упорством, что и физическое.

Ему говорят:

– У тебя руки кривые.

Ему говорят:

– Глаза бы мои на тебя не смотрели.

Но стоит переменить тон, сказать: «Ты молодец, старайся еще!» – и он наш! Он пьет эти слова, как бальзам, они необходимы ему для поддержания сил.

К сожалению, мы скупы на похвалы, мы боимся испортить ребенка. Он огорчает нас своим неумением, своими капризами, неряшливостью, медлительностью, непослушанием… И снова – замечания, одергивания, брань: не так ты все делаешь, не умеешь ты ничего, дурной ребенок, глупый, хуже других детей, и вообще – уйди и не мешай…