Александр Симаков - Разгром дивизии «Мертвая голова». Демянская катастрофа эсэсовцев

Из 195 раненых и теперь в большинстве своем выздоровевших командиров в активные войска вернули мизерное их количество. Хочется или нет, но правда такова. Дивизия, ослабленная потерями основного командного состава, который заменили новенькие, будет нести повышающиеся потери и дальше.

Катастрофически сказываются потери среди унтер-офицерского состава. Рота, потерявшая своих бывших опытных унтер-офицеров, больше не может наступать. В обороне она неблагонадёжна, так как у нее отсутствует спинной хребет. В дивизии теперь есть командиры рот, которые не могут проводить разведку перед своим боевым участком, потому что для этого отсутствуют опытные унтер-офицеры и роттенфюреры.

Свежеиспечённое пополнение не может быть задействовано в роли командиров разведдозоров, так как они тут же падут жертвой по опыту более хитрых и коварных большевиков. Дивизия в течение проведённых на сегодняшний день боев потеряла 294 унтер-офицера и 1341 опытного солдата, 642 унтер-офицера и 6087 солдат были ранены и отправлены на родину. Этот «первый гарнитур», которому дивизия благодарна за достигнутые успехи, был приобретён в трудной учёбе и кровавых боях. Они составляли стальной хребет полевых полков. Более 95 % этих бывших унтер-офицеров и долго прослуживших роттенфюреров удерживаются теперь в запасных подразделениях или переведены в другие части. Тыловым службам на родине известно, что у находившейся с 22.6.41 в боях без отдыха дивизии нет ни времени, ни возможности обучать новых унтер-офицеров.

Полки в таких обстоятельствах рассчитывают на их бывалых унтер-офицеров и солдат. Вермахт эту необходимость давно понял и теперь ускоренно отзывает своих выздоравливающих унтер-офицеров и ефрейторов обратно в свои полевые полки. В этой связи я не раз просил вернуть дивизии всех старых унтер-офицеров и солдат, но этого, несмотря на срочность вопроса, не произошло.

Всё привело к тому, что поступающие в боевые роты необученные солдаты и унтер-офицеры абсолютно беспомощны и никоим образом не связаны с тем, с чем положено: они вызывают раздражение у имеющихся еще пока в небольшом количестве старых роттенфюреров…»

После внезапно наступившей 9 ноября оттепели постоянно лил дождь. В ночь на 13 ноября мороз превратил все дороги и пути в сплошной каток. На фронте и немцы, и русские вели беспокоящий артогонь, совершали вылазки боевых и разведывательных дозоров, крупные события не происходили. Обе стороны вели строительно-укрепительные работы. С 18 октября саперный батальон установил 1557 Т-мин, 490 S-мин и 583 заряда, 5800 метров низких проволочных заграждений (спотыкач), 2250 фландрских заграждений и срубил 28 500 кв. метров кустарника.

С наступлением морозной погоды активизировалась русская авиация. 13 ноября зафиксировано 14 налетов с участием 60 машин. Воздушным атакам подвергалась и 30-я пехотная дивизия.

Русские систематически, главным образом по вечерам, вели из громкоговорителей пропаганду для немецких солдат. Так, в районе 22.00 перед фронтом 3-го полка они призывали солдат СС переходить на их сторону. В ответ немцы из всех видов оружия обрушивали огонь на предполагаемое место передатчика. Из воспоминания очевидца: «Эсэсовцы знали, что попавшего в плен не ждет ничего хорошего. Советская пропаганда представляла солдат с черепом на фуражке беспощадным убийцей детей, насильником беззащитных женщин. Несколько дней назад советский самолёт разбросал листовки с фотографией солдат из Лейбштандарта, марширующих по Ростову с грудными детьми, насаженными на примкнутые штыки карабинов. Поэтому действовал лозунг: «Никакого прощения солдатам с рунами на каске, даже раненым». Для наших товарищей из вермахта был, по крайней мере, хоть какой-то огонек надежды на выживание в плену. Хотя и их раненых тоже добивали».

19 ноября 1941 года начальник штаба 10-го армейского корпуса поставил в известность Эйке и руководство дивизии о планируемых боевых действиях, если нынешние позиции останутся позициями на всю зиму. В случае очистки так называемого «Лужинского котла» фронт заметно укоротится, что даст возможность каждому полку вывести, по крайней мере, по одному батальону.

Но занятие новой линии обороны перед ожесточенно обороняющимися русскими может привести к большим потерям. В случае если «Лужинский котел» не будет очищен, корпус будет удерживать до наступления старую линию обороны.

Согласно приказу корпуса из частей, не задействованных на передовой линии главной обороны, должны быть образованы «атакующие отряды», которые в случае необходимости будут применяться против партизан. Эйке немедленно дал команду приступить к организации таких групп. Так, в 3-м полку были созданы две группы:

1. Группа в составе 2 офицеров, 39 унтеров и 259 солдат с расположением в Горшковицах.

2. Группа в составе 1 офицера, 14 унтеров и 27 солдат, расположенная в Доброслях.

Кроме этого, была образована группа из обозов 1-й роты 3-го полка, находящегося в Красее. Эйке без восторга формировал эти группы, приходилось снимать личный состав с передовой, но он в то же время понимал, что это было вызвано острой необходимостью.

По опыту войны 1812 года немцы знали, что партизаны будут вести боевые действия, но рассчитывали справиться с ними силами гестапо, специальных отрядов полиции безопасности, полевой жандармерии и службы безопасности.

Морозы заставили. Это не русские партизаны, это эсэсовцы дивизии «Мертвая голова»

В письмах немецких солдат и особенно солдатам от их родных и близких с начала июля, практически в первые дни вторжения, начинают упоминаться партизаны, наводящие панику на солдат.

Уже 1 июля 1941 года начальник генерального штаба сухопутных войск Ф. Гальдер записал в своем дневнике: «…Серьезные заботы доставляет проблема усиления тылового района… Нам придется выделять несколько дивизий из состава действующей армии…»

Уже первые значительные удары партизан по тылам и коммуникациям 16-й армии всполошили командующего генерал-полковника Буша, который перед Второй мировой войной был начальником отдела генерального штаба сухопутных войск и слыл «специалистом по русским делам». Буш, видимо, раньше многих понял надвигающуюся на его войска опасность с другой стороны фронта. Уже 10 июля он признал, что позднее признает и главное командование вермахта – целеустремлённый характер действий партизан. В приказе по 16-й армии было сказано: «…Партизаны подлежат расстрелу… Населенные пункты, со стороны которых совершено нападение на немецкие войска, должны немедленно подвергаться репрессиям».