Десмонд Моррис - Голая обезьяна (сборник)

Возможно, понять это будет легче, если мы сравним ситуацию с той, которая возникла у некоторых других видов животных. К примеру, образующие пары птицы, живущие колониями, мигрируют в районы спаривания, где будут устраивать гнездовья. Молодые и прежде не спаривавшиеся птицы, впервые летящие в стае на правах взрослых особей, должны, как и все остальные, закреплять за собой территории и создавать брачные пары. Это делается без лишней задержки сразу после их прилета. Молодые птицы подбирают себе партнеров, руководствуясь их сексуальными сигналами. У них врожденная реакция на такие сигналы. После ухаживания за самкой они сосредоточивают свои сексуальные атаки на данной особи. Это достигается в процессе сексуального импринтинга. По мере того как флирт продолжается, инстинктивные сексуальные сигналы (которые являются общими для всех представителей обоих полов каждого вида) должны быть связаны с определенными уникальными опознавательными признаками. Лишь таким образом процесс импринтинга может ограничить сексуальную восприимчивость каждой птицы, направляя ее к определенному партнеру. Все это должно произойти быстро, так как брачный период у них ограничен. Если бы в начале этой стадии все представители одного пола в порядке эксперимента были удалены из колонии, то могло бы возникнуть большое количество однополых пар, поскольку птицы отчаянно пытались бы найти заменителей нужным особям.

Что касается нашего вида, то тут процесс осуществляется гораздо медленнее. Нам не нужно торопиться, чтобы успеть что-то предпринять до окончания короткого брачного периода. Это позволяет нам осмотреться и изучить существующие возможности. Даже если мы подростками попадаем в сообщество, обособленное по половому признаку, мы не образуем автоматически и на постоянной основе однополые пары. Будь мы похожими на живущих колониями гнездящихся птиц, ни один юноша – воспитанник пансионата для мальчиков (или другого заведения, где учатся лица одного пола) не смел бы и мечтать о создании нормального гетеросексуального (двуполого) союза. По существу, процесс этот не наносит большого ущерба. В большинстве случаев импринтинг оставляет лишь неглубокий след и может быть стерт позднейшими, более сильными впечатлениями.

Однако ущерб оказывается значительнее. Мощные ассоциативные признаки будут прочно соединены с сексуальным выражением и всегда будут востребованы в позднейших, приводящих к созданию пар ситуациях. Низкого уровня основных сексуальных сигналов, производимых партнерами одного пола, будет недостаточно, чтобы перевесить ассоциации, связанные с позитивным импринтингом. Логично будет спросить, почему общество подвергает себя такой опасности. По-видимому, ответ сводится к тому, что это вызвано необходимостью продолжать период обучения как можно дольше, чтобы удовлетворить чрезвычайно сложные потребности, предъявляемые технологией культуры. Если бы молодые люди и девушки создавали семейные ячейки, как только они стали биологически готовы к этому, то огромный труд, затраченный на их образование, был бы обесценен. Чтобы предотвратить это, на них оказывается сильное давление. К сожалению, никакие культурные ограничения не в состоянии помешать развитию половой системы, и поскольку половые потребности не могут быть удовлетворены обычным способом, находятся другие.

Существует еще один важный фактор, который может повлиять на гомосексуальные тенденции. Если подростки находятся под влиянием мужеподобной и властной матери или слишком слабого или женственного отца, это чревато осложнениями. Поведенческие особенности повлекут их в одну сторону, а анатомические – в другую. Если, созрев в половом отношении, сыновья станут искать себе партнеров с поведенческими (а не анатомическими) признаками своей матери, они наверняка выберут себе в партнеры лиц мужского, а не женского пола. Дочери также подвержены риску, но противоположного характера. Сложность в решении проблем такого рода заключается в том, что длительный период зависимости детей от родителей создает такое перекрытие между поколениями, что осложнения в их отношениях повторяются вновь и вновь. Женоподобный отец, о котором мы упоминали выше, очевидно, был свидетелем сексуальных отклонений в отношениях его собственных родителей и так далее. Проблемы такого рода долго дают о себе знать и в последующих поколениях, пока они не будут изжиты или настолько обострятся, что разрешатся сами собой – прекращением дальнейшего деторождения.

Как зоолог, я не могу обсуждать сексуальные «особенности» с обычной моралистической точки зрения. Я могу рассуждать лишь о биологической морали в категориях успешного продолжения рода или неудач в этой области. Если некоторые модели сексуального поведения препятствуют успешному воспроизводству вида, то они могут с полным основанием называться вредными. Такие группы, как монахи, монахини, старые девы и холостяки, а также заведомые гомосексуалисты, – все они в репродуктивном смысле индивиды, отклоняющиеся от нормы. Общество их создало, но они не захотели вернуть ему долг. Однако нужно иметь в виду, что активный гомосексуалист отклоняется от нормы не в большей степени, чем монах. Следует также сказать, что никакая сексуальная практика, какой бы отвратительной и неприятной она ни казалась представителям определенной культуры, не может критиковаться с биологической точки зрения при условии, что она не мешает успешному воспроизводству вида. Если самый невероятный способ полового сношения способствует оплодотворению или брачный союз будет этим укреплен, то в репродуктивном плане он выполнил свою задачу и в категориях биологии столь же приемлем, как и самые «пристойные» и всеми одобряемые виды соития.

Сказав все это, я должен теперь отметить одно существенное исключение из этого правила. Биологическая мораль, о которой я рассуждал выше, теряет смысл в условиях перенаселения. В этом случае правила приобретают противоположный знак. На основании исследования других видов в экспериментально созданных условиях перенаселения известно, что наступает момент, когда плотность населения достигает такой величины, что разрушает всю структуру сообщества. У животных возникают болезни, они убивают своих детенышей, жестоко дерутся и калечат друг друга. Никакой поведенческий механизм не может работать надлежащим образом. Все раздроблено. В конце концов высокий уровень смертности приводит к уменьшению численности популяции и появляется возможность для ее нового роста. Но это случается лишь после того, как произошел демографический взрыв с катастрофическими последствиями. Если бы в такой ситуации можно было использовать какой-нибудь контролируемый прием для уменьшения воспроизводства при появлении первых признаков перенаселения, то хаоса можно было бы избежать. В таких условиях (серьезное перенаселение без признаков его снижения в обозримом будущем) антирепродуктивные виды сексуальной деятельности должны, очевидно, рассматриваться в новом свете.