Романов П.В. - Россия и Запад Том 1 - 2009

Уже первые столкновения Москвы с западными противниками показали отставание русских во многих вопросах военного строительства и военной техники. Русский солдат воевал не хуже других, но его нужно было грамотно обучить и хорошо вооружить. Долгая изоляция давала о себе знать. Чтобы успешно воевать с Польшей и Литвой, Москве как воздух требовались иностранные специалисты. Решить эту задачу оказалось непросто, учитывая блокаду, организованную на западных границах.

К тому же возникала еще одна сложность: Москва, щепетильно относившаяся к вопросам веры, стремясь получить от Запада современные технологии и знания, категорически не желала проникновения на свою землю каких-либо «крамольных» западных идей.

Таким образом, первых иноземцев, прибывших в Москву, ждал своеобразный прием, где причудливо переплетались щедрое гостеприимство и подозрительность.

Окрепшей Москве, как драгоценному камню, требовалась и соответствующая оправа. Тем более что форма в те времена ценилась порой гораздо больше содержания. В1467 году, овдовев после первого брака, Иван III начинает поиски достойной своего нового положения невесты и находит ее в Риме. Там в это время жила сирота, племянница последнего византийского императора Софья Палеолог.

Незадолго перед тем, 29 мая 1453 года, произошел решительный штурм Константинополя султаном Мехмедом II. Последний византийский император погиб на поле боя. Только после падения Византии потрясенная Европа поняла, что перестал существовать барьер, отделявший ее от исламских завоевателей. Турки становились полными хозяевами на Балканах.

Не менее ошеломленная Русь вдруг осознала, что оказалась последним бастионом православия в мире. Брак с Софьей лишь легализовал то, что уже произошло де-факто: сделал князя Ивана и его потомков преемниками византийских императоров, а за Москвой после падения Византии утвердил роль единственной защитницы «истинного христианства» — православия.

Окончательно освободившись от татарского ига и получив из рук Византии столь драгоценное наследство, Москва начинает ощущать себя совершенно иначе, что сразу же сказывается не только на ее внешней политике, но и на претензиях московского князя на новый титул. Несмотря на то что за Литвой и Польшей все еще оставалось немало русских земель, Иван III в сношениях с заграницей начинает именовать себя «государем всея Руси», причем уже в договоре 1494 года заставляет литовское правительство формально признать этот титул.

В сношениях с ливонским магистром Иван впервые называет себя «царем всея Руси», то есть «цезарем». С конца XV века на печатях московского государя появляется византийский герб — двуглавый орел, а в начале XVI века тогдашними московскими придворными политтехнологами создается новая родословная русских князей, ведущая свое начало прямо от римского императора.

Новая официальная доктрина звучала приблизительно так: когда император Август стал изнемогать от непосильной ноши огромной власти, он разделил все свои владения между братьями. Одного из братьев, Пруса, он посадил править на берегах рек Вислы и Немана. Именно поэтому вся эта земля и стала называться Прусской. Так вот потомок Пруса в четырнадцатом колене, утверждала новоявленная легенда, и есть великий государь Рюрик, положивший в свою очередь начало всей княжеской, а затем и царской династии на Руси.

При всем уважении к Византии и верности православию Москва византийским орлом не ограничилась, а сочла необходимым связать себя пуповиной с Прусом и даже Августом. Неспособная пока еще перебросить мостик в будущее, чтобы догнать Запад, Москва выстроила мостик в прошлое. Чтобы хотя бы породниться с Западом.

Это важный момент. Россия никогда не хотела быть Азией. Ее лидеры — сначала цари, а затем императоры - либо хотели сделать русских стопроцентными европейцами, либо защищали русскую самобытность, но ни один из них не мечтал пойти в противоположную сторону: стать богдыханом и заставить страну жить на татарский или китайский манер. Если российской жизни и присущи азиатские черты, то это гены, а не результат целенаправленного духовного движения на Восток. Россия - Евразия, но, будучи полукровкой, к своим родителям она всегда относилась далеко не одинаково.

Уже в 1563 году предприимчивые московские бояре использовали новую легенду не только для внутреннего употребления, чтобы укрепить в народе авторитет царя, но и в дипломатических целях. Как свидетельствуют летописи, всю эту отредактированную генеалогию Рюриковичей русские дипломаты на голубом глазу изложили польским послам.

Однако Софья привезла с собой в Москву не только титулы и герб. Вслед за ней из Италии прибыли мастера, во многом изменившие очертания Кремля: иностранцы построили знаменитый Успенский собор и Грановитую палату, современный по тем временам каменный дворец заменил старые деревянные русские хоромы. И внешний облик политического центра власти поручили менять не византийцам, а представителям западной культуры - итальянцам.

Умная царица, судя по летописным источникам, оказывала немалое влияние на супруга, во многом определяя жизнь московского двора. В силу своего происхождения она обладала неслыханными ранее для женщины при московском дворе правами, в частности пользовалась правом принимать иноземные посольства.

Царьградом Москва не стала, но некоторые византийские привычки, особенно склонность к придворной интриге, русская знать усвоила крепко. Византийский менталитет как бы прилагался к двуглавому орлу и царскому титулу.

В нагрузку.

Оседлые иноземцы в немалом количестве появляются в Москве как раз при Иване III. Иностранцы укрепляют и обустраивают Кремль, льют колокола и пушки, организуют артиллерию в московском войске. При сыне Ивана Василии эта тенденция только набирает силу. Все больше появляется наемников, из них формируются целые отряды. Один из московских полков того времени, в полторы тысячи человек, полностью состоял из литовцев и необычайной смеси представителей различных европейских стран.

Именно для них по распоряжению Василия и создали в Москве первое особое поселение — Немецкую слободу, получившую у русских в те времена малопочтенное название Налейка.

В отличие от местного населения, иностранцам разрешалось держать у себя в слободе корчму и в любое время пить вино. Несмотря на запреты, русские туда частенько заглядывали и просили хозяина корчмы: «Налей-ка!» В силу различных причин местопребывание в городе Немецкой слободы (напомним, что немцами на Руси долго называли всех иностранцев без исключения) неоднократно менялось, но само по себе поселение не исчезало. Именно Немецкая слобода стала позже важнейшей школой для Петра I. Уроки и опыт, вынесенные Петром в юности из общения с иностранцами в Немецкой слободе, предопределили дальнейшую судьбу России.