Романов П.В. - Россия и Запад Том 1 - 2009

Некоторые полагают, что если бы Наполеон ударил по самому слабому и больному месту Российской империи, то есть провозгласил отмену крепостного права, то это могло бы его спасти. Вопрос спорный. Возможно, это действительно погубило бы империю и Александра I, но вряд ли существенно помогло бы Великой армии. Ненависть к оккупантам в русском народе была столь велика, что выжить французам в глубине России посреди полыхающего крестьянского восстания было бы, пожалуй, еще труднее, чем противостоять Кутузову.

К тому же вечно находиться в России Наполеон не хотел, следовательно, французам требовался оппонент, с которым можно было хоть о чем-то договориться. С крестьянской революцией вести переговоры бесполезно. Таким образом, и «пугачевский вариант» оказался для французов тупиковым. Как бы то ни было, ящик Пандоры Наполеон открыть так и не решился. И это было, кажется, самое мудрое решение из тех, что принял корсиканец за все время своего «московского похода».

Кутузов и Александр I полностью переиграли Наполеона. Первый в военно-стратегическом, а второй в политическом плане. Кутузов обыграл корсиканца, найдя в себе мужество вовремя отступить, несмотря на многочисленные протесты патриотов, в свою очередь, Александр I обыграл Наполеона, наоборот, не уступив ему ни пяди политического пространства, несмотря на тяжелейшую ситуацию и на то, что в окружении царя паникеров имелось немало.

Победа стоила русскому императору огромных душевных сил и наложила отпечаток на всю его оставшуюся жизнь. Как пишет историк Сергей Платонов:

...Последствием был перелом в его религиозном сознании. Он сам говорил, что пожар Москвы осветил его душу и согрел его сердце верою, какой раньше он не ощущал. Деист превратился в мистика. Мало интересовавшийся Библией и не знавший ее, Александр теперь не расстается с нею и не скрывает своего нового настроения. Он теперь убежден, что для народов и для царей слава и спасение только в Боге, и на себя смотрит лишь как на орудие Промысла, карающего им злобу Наполеона... Такой склад мыслей и такое настроение Александр сохранил до конца своих дней.

Отступление французов началось позорно, а продолжилось трагически. Уходя из Москвы, Наполеон приказал оставить в ней десять тысяч раненых, уповая на милосердие русских, но одновременно при этом распорядился взорвать храмы и дворцы Кремля, снять крест со знаменитой колокольни Ивана Великого. Варварский план, к счастью, русским частично удалось сорвать: многие церкви, рискуя жизнью, москвичи смогли в последний момент разминировать. Тем не менее и разрушения оказались большими, часть кремлевских башен дала трещины. Стоит ли после этого удивляться, что разъяренные чудовищным приказом Наполеона москвичи, вернувшись в разоренный город, не пощадили многих пленных: четыре тысячи из десяти были перебиты толпой.

Попытка Наполеона прорваться на богатую припасами Калужскую дорогу, чтобы подкормить свою оголодавшую армию, успехом не увенчалась. Кутузов, твердо следуя своему плану, намеревался дать генеральное сражение, но не допустить туда французов. Знаменитой в этот период стала фраза Кутузова: «Я заставлю их есть конину».

Психологически ситуация изменилась. Русские спокойно готовились к сражению, а Наполеон его опасался. Прощупав в нескольких столкновениях русских и почувствовав их силу, Наполеон предпочел начать отступление по тому разоренному войной коридору, куда направил неприятеля Кутузов. Теперь он диктовал правила игры.

Этот ключевой в психологическом, стратегическом и историческом плане момент очень точно уловил французский генерал Се-гюр. Вот как он описывает столкновение под Малоярославцем:

Помните ли вы это злосчастное поле битвы, на котором остановилось завоевание мира, где двадцать лет непрерывных побед рассыпались в прах, где началось великое крушение нашего счастья?.. Представляется ли вам Наполеон... его взгляды, блуждавшие с юга на восток, с Калужской дороги на Медынскую? Обе они для него закрыты: на Калужской — Кутузов и 120 тысяч человек, готовых оспаривать у него 20 лье лощины, со стороны Медыни он видит многочисленную кавалерию — это Платов.

Да, тот самый казачий атаман Платов, что незадолго до этого, реализуя общие замыслы Павла I и Наполеона, возглавил передовые части, двинувшиеся на завоевание Индии. Судьба явно благоволила к казаку. Атаман мог бы погибнуть в индийском походе, воюя против англичан. Но дело закончилось тем, что Платов за успешную войну с французами получил от англичан в 1814 году диплом почетного доктора Оксфордского университета.

Французская армия отступала, на каждом шагу теряя людей, пушки, обозы, знамена, замерзая в сугробах и питаясь лишь трупами павших лошадей. Меню, как и обещал Кутузов, разнообразием не отличалось. Чудом остался в живых и сам Наполеон. На следующий день после исторического боя под Малоярославцем, возле села Го-родни на небольшую группу всадников, среди которых находился и французский император, налетели казаки. (По рекомендации Бернадота и по собственной инициативе многие казаки и партизаны целенаправленно охотились за Наполеоном.) Взяться за оружие пришлось всем, включая маршалов Мюрата и Бессьера. От неминуемой гибели императорскую свиту спасла лишь польская конница.

Несмотря на всеобщие требования предпринять решительные действия, чтобы окончательно разгромить противника, старик Кутузов флегматично отвечал: «Все это развалится и без меня». Царю же в Петербург докладывал: «Полагаю нанести неприятелю величайший вред параллельным движением».

О том, насколько прав был Кутузов, избрав на этом этапе войны именно такую тактику, спорили в 1812 году, спорят и сегодня. С точки зрения одних, Кутузов все делал верно, сберегая силы для будущих баталий с Наполеоном. Но есть и иная точка зрения. Историк Сергей Цветков пишет:

Медлительность Михаила Илларионовича, ставившего себе в заслугу сбережение людей, «чтобы было с чем явиться на границу», не оправдывается цифрами потерь, которые понесла русская армия, из юо тысяч человек, вышедших из Тарутина, в Смоленск пришла только половина, причем лишь ю тысяч из них выбыло в сражениях, остальных скосили голод, холод и болезни... Вряд ли генеральное сражение нанесло бы русской армии больший ущерб.

Если в такой степени голод, холод и болезни преследовали русскую армию, прекрасно экипированную в Тарутине, то можно представить себе, каким адом стало отступление для французов. Данные о том, сколько из них сумели выбраться из России, разнятся. По некоторым сведениям, из полумиллионной армии вернулось домой лишь 18 тысяч человек; 130 тысяч солдат сдались в плен, остальные, следовательно, погибли. «Всемирная история войн» дает приблизительно те же цифры: в ней сообщается, что в ходе военной кампании 1812 года Великая армия убитыми и ранеными потеряла 370 тысяч человек, причем приблизительно 300 тысяч из них французы. И это несмотря на то, что Наполеон не проиграл в России ни одного крупного сражения!