Романов П.В. - Россия и Запад Том 1 - 2009

Москва брала на себя также обязательство все жалобы англичан на русских рассматривать быстро и наказывать провинившихся строго «в пример другим». Одновременно предусматривалось, что если англичанин будет арестован, то он не может быть посажен в тюрьму без предуведомления руководства компании. Кроме того, в этом случае особо оговаривалось право освобождения арестованного под залог. Наконец, договор гласил, что товары компании не могут быть нигде задержаны «ни за какой долг, если англичане не являются главными должниками».

Подобного договора самолюбивая Россия ранее не подписывала ни с кем. Поступившись многими суверенными правами, Москва, однако, и получала многое: английская корона давала согласие на свободный выезд из Англии в Россию художников и ремесленников, мастеров любых профессий.

Блокаду удалось прорвать. В Россию потекло главное для нее богатство — западноевропейские знания.

Противники России предприняли все, чтобы убедить англичан отказаться от сотрудничества с Москвой.

Любопытны письма польского короля Сигизмунда королеве Елизавете в 1567-1568 гг., где он сетует, что, используя торговлю с Англией, Россия получает не только вооружение, необходимое ей для войны, но и специалистов, распространяющих среди русских полезные сведения и технические знания.

13 марта 1568 года Сигизмунд пишет:

Мы видим, что московит, этот враг не только нашего царства временный, но и наследственный враг всех свободных народов, благодаря... недавно заведенному мореплаванию, обильно снабжается не только оружием, снарядами, связями, чему, как ни много всего этого, еще можно положить конец, но мы видим, что он снабжается именно художниками, которые не перестают выделывать для него оружие, снаряды и другие подобные вещи, до сих пор невиданные и неслыханные в той варварской стороне. И сверх того, что всего более заслуживает внимания, он снабжается сведениями о всех наших, даже сокровеннейших намерениях, чтобы потом воспользоваться ими, чего не дай Бог, на гибель всем нашим. Зная все это, мы полагаем, не дблжно надеяться, чтобы мы оставили такое мореплавание свободным.

Последняя угроза британским морским волкам была, конечно, блефом и свидетельствует лишь об отчаянии короля Сигизмунда.

В другом письме все то же:

Мы видим, что московит с каждым днем становится сильнее. До сих пор мы являлись победителями его потому только, что он дикарь в искусствах и невежда в политике. А если эти морские сообщения продолжатся, что останется ему неизвестным? С теми предметами, которые привозятся в Нарву и которые делают его все искуснее в военных делах, он будет, сохрани Бог, побивать или покорять всякого, кто станет ему противиться!

Какие донесения из Москвы ложились на стол обеспокоенного короля Сигизмунда, можно легко представить из записок некоего Роберта Беста, описавшего тогдашнюю обстановку при дворе Ивана Грозного:

Я думаю, в христианском мире нет государя, которого его подданные дворянского и простого сословия боялись бы больше и вместе с тем больше любили. Он не очень любит соколиную и псовую охоту и другие забавы, ни инструменты или музыку; но находит для себя благороднейшее наслаждение в двух вещах: во-первых, в богослужении — он, бесспорно, очень усерден в своей вере, и, во-вторых, как бы покорить и завоевать своих неприятелей.

Далее Бест подробнейшим образом рассказывает о ежегодных стрельбах из нового оружия, проводившихся в Москве: орудия палили в специально выстроенные деревянные дома, заполненные землей, а из ружей стреляли по ледяным глыбам, также специально подготовленным для этого случая. Стрельбы проходили под контролем царя, государь внимательно оценивал результаты испытаний. Если верить Бесту, то в каждом таком испытании принимали участие до пяти тысяч (!) стрелков. Понятно, что подобная информация из Московии не могла не беспокоить ее противников.

Протесты Сигизмунда впечатления на Англию не производили: очевидная выгодность торговли с Россией, а через нее и с другими партнерами перевешивала любые аргументы польского короля. Если Ватикан в то время беспокоил вопрос церковной унии с русскими, а Польшу тревожили вопросы военные и политические, то Англию интересовала в России исключительно торговля.

В Москве все это прекрасно понимали. Русский царь, «невежда в политике», по словам Сигизмунда, явно переиграл польского короля.

Если во времена Ивана III у Московского государства появилась внешняя политика, то при Иване IV Москва уже четко видела перед собой не «вообще Запад», а начала умело играть на противоречиях между различными европейскими странами. Запад перестал быть для русских однообразно плоским и однозначно враждебным, здесь обнаружились холмы и овраги, то есть партнеры и противники.

Пояснения требует упоминание в письмах Сигизмунда о Нарве. В самом начале Ливонской войны, в мае 1558 года, русские войска взяли Нарву, и таким образом Москва получила на время — до 1581 года, когда этот важный форпост на Балтике был вновь утерян, — одну из лучших гаваней на Балтийском побережье.

Нарва стала любимым детищем Ивана Грозного. Русские быстро восстановили город после штурма и помогли местным жителям оправиться от военного разорения, выдав им зерно, лошадей и скот. Городу даровали право беспошлинной торговли с Московским государством, а также возможность свободно сноситься с другими странами. Иноземцам в Нарве гарантировались личная безопасность и различные торговые льготы. Нарва, по замыслу Москвы, должна была стать контрольно-пропускным пунктом России на западной границе, ей отводилась роль Новгорода, но только уже под строгим присмотром властей.

Русское присутствие в Нарве, как пишет историк Сергей Платонов, «произвело сильное впечатление в заинтересованных кругах Германии и скандинавских государств». На руку русским сыграли и тогдашние разногласия среди европейских конкурентов. Если до этого всю ганзейско-русскую торговлю твердо держали в своих руках ливонские города, и более всего Ревель, то теперь в Нарву, минуя Ревель, шли купеческие суда из Любека и западных ганзейских городов. Кроме всего прочего Нарва позволила Европе открыть новый путь для получения русского сырья, а здесь скрывались немалые прибыли.

Результатом жесткой конкуренции, спровоцированной появлением русских в Нарве, стало появление на Балтике множества ка^ перских судов. Москва не отставала от других и имела собственных каперов под командованием немца Карстена Роде. Он защищал «своих» и немилосердно грабил «чужих», за что в конце концов и угодил в датскую тюрьму.