Карлтон Кун - Расы Европы

За небольшими исключениями, все они имеют низкий рост, и эта низкорослость достигает своего максимума в двух концах приполярной зоны – Гренландии и Лапландии. Эта низкорослость во всех приполярных группах выражена в относительном сокращении длины ног с бо́льшей высотой туловища. Такое же сокращение длин, возможно, произведенное тем же механизмом, было отмечено в случае с мадленскими охотниками в позднеледниковые времена. Те же мадленцы, особенно образцы из Шанселяд и мужчина из Оберкасселя, в то же время демонстрировали незначительную степень монголоидной адаптации – в той степени, насколько эта адаптация видна по черепу и особенно по лицевому скелету. Возможно, что явление частично монголоидных черт во многих группах сохранившихся потомков населения верхнего палеолита может иметь причиной сохранение черт, приобретенных за последний максимум оледенения. Таким же образом все приполярные группы демонстрируют в той или иной степени определенную монголоидность, и возможно, что монголоидная раса в целом представляет собой прогрессивную мутацию протоевропеоидной расы верхнепалеолитической разновидности, начавшуюся в позднем плейстоцене и достигшую разной степени специализации в послеледниковые времена.

Самые западные представители этого приполярного кольца народов – это лопари, называющие себя на своих архаичных диалектах финской речи саамами ( Samen ) . Их страна – Лапландия – не видна на политической карте мира, но она не менее реальна. Она состоит из лесных нагорий северной Швеции, идеально позволяющих пасти оленей, покрытых тундрой областей северной Финляндии, а также норвежских береговых провинций Тромс и Финнмарк и большей часть русского Кольского полуострова. За исключением небольших островков леса и гор, лопари не одиноки в этой стране, а делят ее с более многочисленным финским и норвежским населением, с которым они смешиваются уже столетия.

Во всем мире, вероятно, не более 32 000 лопарей [543]. Из них около 21 000 живут в Норвегии, 7000 в Швеции, а 3000 более или менее поровну разделены между Финляндией и Россией. В Норвегии, которая таким образом содержит две трети общего населения, десять-одиннадцать тысяч сконцентрированы в провинции Финнмарк, где в 1920 г. они составляли 24% населения. В Швеции самая высокая концентрация наблюдается в лене Норботтен – 4500 человек. С точки зрения цифр лопари – не самый значимый народ в мире. Это одна из маргинальных, исчезающих групп, обреченных на исчезновение из-за ассимиляции. Однако их значимость состоит в их таксономическом положении, а также во влиянии, которое они имели в прошлом и могут иметь в будущем на другие народы, с которыми они смешивались и будут смешиваться.

Их предрасположенность к этому процессу смешивания так велика, что оценить их количество действительно очень трудно, и приведенные выше цифры ни в коем случае не являются определенными. Они включают лопарей, говорящих на своем языке и называющих себя Samen , и не включают тех, кто вошел в другие популяции, а именно северных норвежцев. В то же время они включают многие норвежские, шведские и финские генетические линии, инкорпорированные в культурный лопарский корпус.

Норвежские авторы обычно делят лопарей на две главные категории – оленеводов, живущих в лесах и горах, и оседлых, живущих вдоль берегов озер и рек, кормящихся преимущественно рыбой. В общем, считается, что первоначальные лопари, появившиеся в Скандинавии, были оленеводами и что для многих из них оседлая жизнь – это относительно поздняя адаптация. Однако сегодня не более 5000 лопарей все еще занимаются оленеводством, и из них 3000 живут в Швеции. Таким образом, хотя Норвегия содержит большинство лопарей мира, но лопари, сохранившие чистый лопарский тип как в культурном, так и в расовом отношении, живут за шведской границей.

Лопари представляют собой отчетливую проблему для расоведов, которая так или иначе решалась различными авторами с середины последнего столетия. Эта проблема такова: являются ли они первобытными европейскими брахицефалами, родственными альпийцам запада Центральной Европы, или же это монголоидные завоеватели из Азии? Это вопрос более чем просто таксономического значения, потому что он тесно связан с историческим положением всех западных брахицефалов, а также с обоснованностью классификаций, использующихся нынешними школами в Польше и Германии. К счастью, с выпуском в 1935 г. книги Шрейнера «К остеологии лопарей» [544]мы можем детально и определенно ответить на вопрос о лопарях с некоторой степенью уверенности. Ответ лежит частично в области истории, а частично в области соматологии.

Исторические свидетельства не поддерживают ни альпийскую теорию, ни теорию о том, что это население палеолита, уменьшившееся по размерам. В первую очередь, лопари говорят на финском диалекте, классифицированном как исчезнувший чудский, на котором говорили в ранних столетиях н.э. в Финляндии и регионах, расположенных непосредственно восточнее и севернее сегодняшнего Ленинграда [545]. Чудью были волжские финны, мигрировавшие в древние времена в регионы, позднее занятые их современными финскими и эстонскими родственниками, которые в конце концов их поглотили. В языке лопарей также обнаруживаются некоторые заимствованные слова из летто-литовского и другие слова из древнескандинавского. Латыши и литовцы прибыли в балтийские земли только в середине I тысячелетия н.э. Отсюда лопари не могли переселиться далеко на север задолго до этого времени. Далее, чтобы заимствовать свой язык у чуди, которая сама не могла появиться намного раньше, лопари должны были до определенной степени смешаться с ними – и в самом деле, лопарские скелеты, откопанные в Скандинавии, демонстрируют смешение с финским типом с самого начала [546]. В XIV столетии о лопарях упоминают в районе озера Ладога, а налоговые реестры XVI в. устанавливают их присутствие у озера Сайма, немного севернее; отсюда становится определенным то, что лопарей окончательно вытеснили в их арктическую среду только в недавнем времени. В Норвегии самые древние могилы, найденные в Финнмарке, могут датироваться поздними «римскими» временами, около середины I тысячелетия н.э., но присутствие лопарей в этой стране не является абсолютно определенным до IX в. В это время скандинавские торговцы и моряки плавали вокруг мыса Нордкап в неизвестные до этого провинции Тромс и Финнмарк, встречая здесь лопарей и смешиваясь с ними. Богатая могила викинга X в. в восточном Финнмарке содержит скелет двадцатилетнего молодого человека с явно выраженной смешанной скандинавско-лопарской внешностью [547].

Шрейнер собрал примерно 300 лопарских скелетов из могил вдоль норвежского побережья, все из которых были лопарской конструкции или содержали типично лопарские могильные принадлежности; спутать их с современными им могилами викингов или более древними останками людей каменного века этого региона невозможно, так как могилы лопарей явно поздние и отражают пришлое население. Далее, они географически ограничены, так как лопари достигли 63 градусов северной широты только после XVI в., и самые южные лопарские могилы, найденные до сих пор, – это могилы у Стейнхьера в Тронхейм-фьорде. Вторжение лопарей в XVIII в. в южный Трённелаг и Хедмарк происходило не с севера, а с востока – из шведских провинций Емтланд и Херьедален. Таким образом, лопари проникли на юг в центральную Норвегию только недавно, и возможности смешиваться с норвежцами в любых количествах к югу от Тюсфьорда – самой северной фьордовой долины в Нурланне – у них не было. Следовательно, они не могут быть ответственными за брахицефалию в южной Норвегии. Хотя у нас нет материала из могильников каменного века северной Норвегии, нет причин предполагать, что эти люди были предками лопарей, так как могильники лопарей и населения каменного века четко различаются, а переходных форм нет.