Эдуард Днепров - Женское образование в России

Это было, по существу, первым официальным разрешением на участие женщин в преподавательской деятельности в средних женских учебных заведениях. Правда, в Положении, в отличие от проекта 1865 г., не предусматривалось обязательное создание при всех женских гимназиях восьмого педагогического класса, а оговаривалось только, что он «может быть учрежден» [Л. 15]. Но это ограничение, отчасти вызванное реальными трудностями создания при всех гимназиях дополнительного педагогического класса, в значительной мере компенсировалось двумя поправками, внесенными Государственным советом в Положение 1870 г. Во-первых, эти поправки устанавливали более фундаментальный двухгодичный курс обучения в восьмом дополнительном педагогическом классе женских гимназий [Л. 42 об.]. И во-вторых, они снимали ограничения в получении прав на звание первоначальных учительниц и учительниц народных училищ [Л. 43 об., 49], заложенные в Положение 1870 г.

В целом все это создавало для выпускниц женских гимназий и прогимназий достаточно широкие возможности участия в разнообразной педагогической деятельности. И именно данное обстоятельство стало одним из главных, если не главным, объектом нападок так называемой комиссии М. С. Волконского, созданной в 1884 г. с целью контрреформы женского образования, о которой речь пойдет далее.

4. Важнейшим достоинством Положения о женских гимназиях и прогимназиях 1870 г. было увеличение срока обучения в женских учебных заведениях. В проекте 1865 г. предусматривалось увеличение учебного курса гимназий с шести до семи лет. Положение, сохраняя эту позицию, делало еще один дополнительный шаг вперед, предоставляя прогимназиям, «где окажется в том надобность, иметь и более 3-х классов, дабы содействовать таким образом постепенному преобразованию их в полные женские гимназии» [Л. 9; выделено нами. – Авт.].

Это дополнение имело капитальное значение для развития женского образования в России. Проект 1865 г., как уже отмечалось, существенно расширял права женских прогимназий. Положение 1870 г. закрепляло право на увеличение их учебного курса и, более того, стимулировало, подталкивало преобразование прогимназий в полные женские гимназии, т. е. в полноценную среднюю женскую школу. Этот момент стал вторым основным объектом нападок указанной комиссии Волконского, которая считала, что надо было сохранить оторванные от гимназий тупиковые женские училища II разряда с элементарным, укороченным курсом, а не создавать прогимназии, преемственно связанные с гимназиями как их низшие классы [261. Оп. XI. 1894. Д. 12. Л. 3—3 об.].

Государственный совет, рассматривавший проект Положения о женских гимназиях и прогимназиях на общем заседании Департаментов законов и государственной экономии 2 апреля 1870 г., внес также ряд существенных поправок, улучшавших данный законодательный акт. Журнал этого заседания Госсовета представляет собой политически и профессионально-педагогически осмысленный, продуктивный документ. Знакомство с ним еще раз наглядно убеждает, что отсутствие до настоящего времени внимания историков образования к документам высших правительственных учреждений (олицетворявшим коллективный разум сановной бюрократии, которая далеко не всегда разделяла точку зрения Министерства народного просвещения) обуславливает значительные пробелы в изучении образовательной политики правительства, существенно искажающие общую картину политической истории российского образования.

О двух поправках Государственного совета к Положению, касающихся восьмого педагогического класса и расширения прав воспитанниц женских учебных заведений, уже говорилось. Не менее существенны были и другие поправки.

Так, в первый параграф Положения Госсовет внес следующее дополнение: женские учебные заведения открыты не только для всех сословий, но и для всех вероисповеданий [Л. 42 об.]. Кроме того, на фоне общего ущемления прав попечительных советов женских гимназий весьма серьезной выглядела поправка, значительно расширяющая влияние этих советов, а именно – отнесение к их ведению «определения размера жалования начальницы и прочих должностных лиц в гимназии и прогимназии» [Л. 43]. Это давало в руки попечительных советов действенный организационно-экономический инструмент влияния на жизнедеятельность женских учебных заведений.

Педагогически осмысленным и перспективным выглядело также предложение Государственного совета, до настоящего времени не потерявшее свою актуальность, отнести «к числу поименованных предметов ведения педагогического совета… определение объема задаваемых каждым учителем уроков, так как опытом дознано, что несоблюдение в сем отношении надлежащей соразмерности между отдельными предметами ведет иногда к несоответственному обременению учеников» [Л. 43].

Государственный совет подчеркивал, что «в прогимназии плата за ученье должна быть взимаема в меньшем размере, чем в гимназии», что вызывается «необходимостью открыть возможность к воспитанию дочерей и людям менее достаточным, обыкновенно желающим для них образования, менее законченного, нежели получаемое в гимназиях» [Л. 43]. Вместе с тем Госсовет полагал, что в силу тех же причин в прогимназиях курс учения должен иметь «направление возможно практическое и соответствующее потребностям небогатого класса людей». Для этого предлагалось, чтобы обучение арифметике было «по возможности приспособлено к ведению счетов» и чтобы воспитанницы обучались лишь тем рукоделиям, которые необходимы «в обыкновенном домашнем быту» [Л. 43].

Все эти предложения Государственного совета были учтены в Положении о женских гимназиях и прогимназиях, которое получило высочайшее утверждение 24 мая 1870 г.

Подведем итоги. Положение о женских гимназиях и прогимназиях 1870 г. представляло собой весьма своеобразный феномен, рожденный на стыке школьных реформ и контрреформ, что определило его противоречивый характер, но преимущественно с позитивной доминантой. Корни этого Положения уходили глубоко в эпоху реформ, и в силу этого оно отражало своеобразное сплетение реформаторских и контрреформаторских тенденций – своего рода запоздалую школьную реформу в условиях уже начавшихся образовательных контрреформ и одновременно – самую мягкую из этих контрреформ, что и вызвало резкую, ожесточенную атаку на нее уже через несколько лет после ее проведения, особенно в период второй волны школьного контрреформаторства.

Истоки этого «скрещения» заключались в двух основных обстоятельствах. Во-первых, в традиционной внутренней противоречивости, непоследовательности реформаторской деятельности правительства в 1860-х гг. (и не только в сфере образования, и не только в 1860-х гг.), что выражалось, в частности, в постоянном накоплении негативных тенденций в проектах реформ по мере их аппаратной переработки и движения к статусу закона. Это накопление подчас делало размытыми, неразличимыми границы между реформаторским и антиреформаторским характером некоторых правительственных акций. И во-вторых, в сохраняющейся во второй половине 1860 – начале 1870-х гг. инерции эпохи реформ, резко стимулировавшей, при всей ее противоречивости, процессы модернизации страны.