Дава Собел - Более совершенные небеса

Хотя «Рудольфовы таблицы» превосходили «Прусские», первоначальная схема Коперника, согласно которой Солнце покоится внутри нескольких колец с планетой на каждом (напоминающая мишень для дартса иллюстрация, которую он нарисовал в своем манускрипте и опубликовал в «О вращениях»), оставалась на удивление уместной. Коперник явно задумывал это изображение как очень приблизительный план расположения планет, поскольку не включил в него еще более тридцати описанных в тексте кругов. Но теперь, когда Тихо очистил космос от твердых сфер, а Кеплер ликвидировал все до последнего эпицикла, та же самая схематическая иллюстрация вполне соответствовала реальной карте небес.

Видение Кеплера

Во время подсчета соединений Юпитера и Сатурна Кеплера посетило мистическое видение, которое навело его на мысль о том, что орбиты планет расположены в соответствии с пятью правильными (часто называемыми Платоновыми) телами. Куб, занимающий центральное место на этом изображении, определяет интервал между Юпитером и Сатурном.

Из достойных изучения естественных вещей на первое место, по моему мнению, должно быть поставлено изучение устройства Вселенной. Поскольку Вселенная все содержит в себе и превосходит все по величине, она определяет и направляет все остальное и главенствует над всем. Если кому-либо из людей удалось подняться в умственном отношении над общим уровнем человечества, то это были, конечно, Птолемей и Коперник, которые сумели прочесть, усмотреть и объяснить столь много высокого в строении Вселенной.

В 1597 году в латинской переписке между Галилеем [18] Пер. с итальянского А. И. Долгова. Здесь и далее «Диалог» Галилея цитируется по академическому изданию 1964 года. и Кеплером, вызванной публикацией «Космографической тайны» Кеплера, итальянский профессор-католик признавал, что давно являлся «тайным коперниканцем», но не мог открыто поддержать его веру в движущуюся Землю из страха быть осмеянным коллегами. В своем ответе немецкий лютеранин призывал его присоединиться к прокоперникианскому движению: «Не лучше ли сообща тянуть повозку к месту назначения, объединив усилия?»

Галилей ответил Копернику молчанием. Лишь в 1610 году, после усовершенствования оптического инструмента, который он назвал телескопом, и обнаружения сквозь его линзы таких небесных чудес, как спутники Юпитера, Галилей во всеуслышание заявил о своей поддержке концепции Коперника.

Обнаружение Галилеем при помощи телескопа четырех крупнейших спутников Юпитера в январе 1610 года, описанное и схематически проиллюстрированное здесь его собственной рукой, послужило еще одним доказательством того, что Земля не является единственным центром движения во Вселенной

До того, как нововведения Галилея позволили улучшить примитивную подзорную трубу, инструменты помогали астрономам определять лишь положение небесных тел. Телескопы Галилея позволили наблюдателям кое-что узнать и об их составе. Например, лунный пейзаж вздымался скалистыми горами и проваливался в глубокие ущелья, примерно как поверхность Земли. Солнце выделяло темные пятна, собиравшиеся и скользившие по его поверхности, словно гонимые ветром облака. Телескоп еще больше нарушил спокойствие небес, показав неизвестные тела — не «новые» образования, такие как сверхновая звезда Тихо в 1572 году (или Кеплера в 1604-м), внезапно становившиеся заметными невооруженным взглядом, а никогда ранее не наблюдавшиеся объекты за пределами возможностей человеческого зрения, включая похожие на уши выступающие боковые части Сатурна и сотни тусклых звезд, заполнявших границы созвездий. Кроме того, у планеты Венеры обнаружилась смена фаз (от серпа до полного диска), что, без всяких сомнений, свидетельствовало о ее вращении вокруг Солнца. Фазы Венеры одинаково хорошо вписывались в системы Тихо Браге и Коперника, а вот Вселенная Птолемея не могла объяснить такого феномена. Галилей опубликовал свои выводы. Тоненький «Звездный вестник», в котором разъяснялось «послание звезд», разошелся за неделю после того, как был напечатан в Падуе в марте 1610 года. После этого Галилео не успевал строить телескопы, чтобы удовлетворить спрос.

Сведения о новых открытиях распространялись быстро и под громкие возгласы одобрения, но Галилей одновременно стал громоотводом для всей той критики, насмешек и ярости, которых страшился Коперник. Отчасти из-за щедрой похвалы Галилея «О вращениях» попала под подозрение Священной конгрегации Индекса — созданного в XVI веке надзорного органа Церкви, запрещавшего книги, которые, по его мнению, угрожали вере или морали.

Коперник предвидел неприятности от «болтунов, считающих себя знатоками астрономии, но совершенно не разбирающихся в этом предмете», которые будут искажать смысл Священного Писания, чтобы осудить его. Ретик тоже ожидал потока клеветы и пытался сдержать его, дополнив положения системы Коперника главами и стихами Библии с искреннего одобрения епископа Гизе. Даже Осиандер, чье анонимное обращение «К читателю» так задело Гизе и Кеплера, вероятно, хотел лишь защитить книгу, списав смелые утверждения Коперника на хитроумные вычислительные приемы. И действительно, как и ожидалось, «О вращениях» практически сразу же спровоцировала гнев религиозных властей.

Папа Павел III, которому была посвящена книга, учредил Священную римскую и вселенскую инквизицию в 1542 году, то есть за год до публикации книги, в рамках кампании по борьбе с лютеранской ересью. Стараниями Ретика или Гизе его святейшество получил экземпляр «О вращениях». Он передал его личному теологу Бартоломео Спина из Пизы — префекту Священного и апостольского дворца. Однако Спина заболел и умер, не успев отрецензировать книгу, и эту задачу передали его другу и брату-доминиканцу Джованни Марио Толосани. В приложении к трактату «Об истине Священного Писания», изданному в 1544 году, Толосани называл покойного Коперника хвастуном и дураком, рискнувшим отойти от веры.

«Соберите людей, сведущих во всех науках, и дайте им почитать первую книгу Коперника о движущейся Земле и недвижимом звездном небе, — бросал свой вызов Толосани. — Несомненно, они обнаружат, что его аргументам не хватает прочности и их легко можно опровергнуть. Ибо глупо противоречить убеждению, принятому всеми очень давно по чрезвычайно веским причинам, если только скептик не использует более серьезные и неоспоримые доказательства, совершенно опровергнув противоположные доводы. О Копернике этого никак нельзя сказать».