Александр Попов - Тайны человеческого мозга

В. М. Бехтерев, выдающийся русский медик, определял гипноз как одно из трех основных состояний мозга наряду со сном и бодрствованием. У человека, мозг которого работает в режиме гипноза, повышается восприимчивость к внушению, сила слова становится для него особо значимой, а острота реальных факторов ослабляется. Стоит сказать, что не все одинаково поддаются воздействию гипноза, и специалисты считают, что внушаемость находится в прямой зависимости от развития образного мышления. Чем выше у человека интеллект и творческий потенциал, тем он более гипнабелен (внушаем).

Интересен феномен массового гипноза: при большом скоплении народа повышается взаимная суггестия — коллективная внушаемость. Например, гипнотизер в начале сеанса просит присутствующих подать знак, если они почувствуют что-то необычное. Особо подверженные внушению реагируют первыми, а потом начинается цепная реакция. Что-то подобное можно увидеть и на собраниях сект или тех, кто занимается сетевым маркетингом.

Несмотря на то, что сегодня гипноз широко применяется в медицине, его феномен, как и феномен реакции мозга, до конца не изучен. Ученые, например, затрудняются дать внятное объяснение тому, что под гипнозом человека можно погрузить как в прошлое, так и в будущее.

Если внушаемого «отправить» в наиболее ранний период его жизни, то его психика будет представлять собой модель психики новорожденного с характерными для этого возраста признаками и реакциями: плачем без слез, так называемым плаванием глаз, сосательным и хватательным рефлексами. Стоит «перевести» внушаемого в детский сад — и взрослый человек начинает строить домики из кубиков, плакать и смеяться как ребенок. Существует версия, что в процессе пребывания мозга в гипнотическом состоянии левое полушарие, отвечающее за логическое мышление, переходит на «образно-ассоциативный» правополушарный механизм функционирования. При этом возвращаются те принципы работы мозга, которые характерны для детского возраста. В таком состоянии у человека повышаются способности к обучению, и он может воспринять гигантское, по взрослым меркам, количество информации.

О возможностях гипноза можно говорить очень долго. Гипнотизеры погружают пациентов не только в детство, но и в старость, и реакции человека среднего возраста становятся «старческими»: появляется дрожание рук, речь становится невнятной и пр. Выходит, что где-то у нас в мозгу есть готовая программа, как нам стареть?

Но давайте поговорим на волнующую тему вечной молодости чуть позже, а сейчас вернемся к манипуляциям с сознанием. Помимо гипнотизеров с ритмичным голосом, существуют еще те, кто старается сделать свою работу как можно более незаметной.

Область гипноза, о которой мы сейчас поговорим, сегодня весьма распространена. Она названа в честь своего создателя, известного психотерапевта и врача-гипнотизера Милтона Эриксона (1901–1980). За свою долгую жизнь он успел очень многое: основал школу психотерапии, вылечил около сорока тысяч больных, защитил степени бакалавра, магистра психологии и доктора медицины в университете штата Висконсин, создал «Американское общество клинического гипноза» и стал его первым президентом, учредил и возглавил «Американский журнал клинического гипноза», написал более 140 научных статей и книг о гипнозе.

Созданные Эриксоном методы и техники в настоящее время доминируют в американской психологии и занимают важное место в мировой психологической практике.

Милтон Эриксон — пример сбывшейся американской мечты, человека, который «сделал себя сам». Он родился в маленьком шахтерском городке на западе Соединенных Штатов, но вскоре после его рождения семья Эриксонов перебралась в Висконсин.

Когда мальчик чуть подрос, то выяснилось, что он не может воспринимать цвета и видит мир только черно-белым. Но этого природе было мало, и она лишила Милтона еще и способности различать высоту звуков. А в семнадцать лет Милтон заболел полиомиелитом и остался на всю жизнь инвалидом. Но болезнь не испугала его, а, возможно, наоборот пробудила в нем желание работать и совершенствоваться.

Будучи полностью парализованным, Эриксон часами концентрировал внимание на мельчайших импульсах, возникающих в мышцах ног, и сначала добился еле заметных движений, а спустя год уже передвигался с помощью костылей. Он нашел сидячую работу на консервном заводе и накопил деньги на обучение в университете. А после первого курса он пустился в опасное путешествие на каноэ от озера Мэдисон через Миссисипи в Рок-Ривер и назад к Мэдисону.

Окончив университет и получив медицинскую степень, он прошел интернатуру и практику в психиатрической больнице Колорадо. Вскоре Эриксон получил должность младшего психиатра в государственной больнице Род-Айленда. А спустя несколько месяцев, в апреле 1931 года, был принят в штат Исследовательской службы при государственной больнице Ворчестера, где быстро вырос до главного психиатра службы. Через четыре года он приехал в Элоизу, штат Мичиган, и получил должность директора Центра психологических исследований и тренинга при окружной больнице Уэйна. Тогда же он стал членом-корреспондентом психиатрии в Государственном медицинском колледже Уэйна, выполняя одновременно обязанности профессора клинической психологии в Мичиганском университете.

В Элоизе Эриксон начал применять гипноз для профессионального обучения ординаторов. Затем Эриксон переехал в Феникс, где завел частную практику. Там он женился и у него появилось пятеро детей.

Весьма интересен пример манипуляции (здесь — в положительном смысле), который сам Эриксон приводит в статье «Гипнотерапия в педиатрии». Когда сын Милтона Роберт упал с лестницы, разбил губу и вогнал передний верхний зуб в челюстную кость, мальчик громко закричал от боли и ужаса. Родители бросились к нему: «Мы и не пытались поднять его. Вместо этого, как только он остановился, чтобы набрать воздуха для нового крика, я быстро сказал ему, просто, сочувственно и многозначительно: «Очень больно, Роберт. Ужасно больно». Несомненно, в тот момент мой сын понял, что я знаю, о чем говорю. Он мог со мной согласиться и знал, что я тоже с ним полностью согласен. Поэтому он мог теперь ко мне прислушаться и довериться мне, ведь я показал ему полное понимание ситуации. Затем я сказал Роберту: «И будет еще болеть». Этим простым утверждением я выразил его страх, подтвердил его видение ситуации, продемонстрировал полное понимание сути дела и мое полное согласие с ним — ведь в тот момент ему казалось, что его страдание и боль никогда не кончатся. Следующим нашим с ним шагом было провозглашение (в момент его очередной паузы для вдоха): «И ты очень хочешь, чтобы перестало болеть». И снова мы были в полном согласии, и я удовлетворял и даже поощрял его желание. И это было именно его желание, идущее изнутри и заключающее в себе его настоятельную потребность. Обозначив ситуацию таким образом, я уже мог что-то предлагать и быть уверенным в его согласии со мной. И я предложил: «Возможно, оно перестанет болеть через какое-то время, через минуту или две». Это предложение полностью соответствовало его собственным потребностям и желаниям и, поскольку оно содержало в себе слова «возможно, перестанет», оно не вступало в противоречие с его собственным пониманием ситуации. Таким образом он мог принять эту идею и отреагировать на нее.