Моника Спивак - Мозг отправьте по адресу...

Было всегда желание походить на военного. Военизировал свой костюм, штатского костюма не любил. Раз даже достал себе шпоры. Много во всем этом было детского (А).

Питал очень большую слабость к автомобильному транспорту, мог за машину сделать все (Н).

Очень любил выдавать себя за военного, пирата, вообще напускать на себя ореол героичности ( И).

Был очень естественен во всех своих манерах и действиях, за исключением некоторой нарочитой грубости, чтобы казаться более мужественным (В).

Сам по себе был никудышный охотник. Интересовал себя сам в роли охотника, так же как интересовало представление себя в роли командира и т. д. (Д).

Романтическим направлением всего склада его мышления объясняется и тот необычайный интерес, который он проявлял к людям, которые в той или иной степени отвечали созданным его воображением образам «героев» и на которых лежал этот столь привлекательный для него ореол романтизма.

Была немножко авантюристическая складка. Выражалась она в его склонности к людям, если можно так выразиться, «экзотического типа», например налетчикам (И).

Охотно шел на все, где мог найти романтику. Это сказывалось в его любви к морю, затем в большой любви к людям, на которых лежал ореол необычайности, романтизма. Очень интересовался, например, одним рыбаком Васькой, имевшим две судимости, и т. п. (В).

Когда прочитал «Гамбринуса» Куприна, то решил познакомиться с героем этого рассказа и сделал это (В). [543]

По-видимому, основным в употреблении наркотиков было желание испробовать на себе воздействие этих веществ, а также влияние соответствующей среды (круг товарищей, которые употребляли наркотики). Сталкивался с такими людьми потому, что всегда очень интересовался наркоманами (А).

Особенно интересовался песнями беспризорников, бандитскими и воровскими. Большую роль играла при этом возможность использования этих песен для стихов.

Этим мы заканчиваем раздел, посвященный описанию его склонностей и манеры поведения в быту, и переходим к следующему.

БОЛЕВАЯ СФЕРА

По поводу волевой стороны его личности жена дает следующие сведения.

Влиянию других не поддавался, не был внушаем. В тех случаях, когда был в чем-либо заинтересован, настойчиво добивался достижения того, чего хотел, хотя бы это касалось даже и мелочей. Например, «если Эде захотелось съесть яблоко, то нужно было идти за ним хотя бы и ночью».

Нерешительным нельзя назвать. Перед принятием решения обдумывал довольно долго, или, вернее, привыкал мысленно довольно долго к чему-либо, что должен был сделать. Но часто бывало, что, приняв определенное решение, затем от него отказывался. Это в особенности относится к его поездкам, к которым часто бывал совсем готов и тем не менее в последнюю минуту от них отказывался.

В.также указывает, что сильно колебался всегда перед выступлением: выступать или не выступать.

Мог быть очень уступчив лишь в тех случаях, когда это ему было безразлично, в противном случае не уступал никому, даже в мелочах. При этом внешне очень часто мог соглашаться с противоположным своим желаниям мнением, но все-таки всегда проводил в жизнь то, что желал, если это ему было важно. Знали, что в некоторых вещах его нельзя переломить и заставить поступить наперекор его желаниям. Это касалось, помимо творчества, главным образом его увлечений птицами, рыбами.

Эти сведения вообще согласуются с тем, что высказывают в этом отношении другие, близко знавшие его лица. Мы считаем здесь необходимым выделить одно противопоставление в волевой стороне его личности, заключающееся в том, что степень выраженности его волевых процессов бывала различна в зависимости от того, касалось ли дело внешних, связанных с чисто бытовыми сторонами моментов, или, напротив, моментов более внутреннего характера, захватывавших глубинные стороны его личности.

В первом случае он мог производить впечатление нерешительного, слабовольного человека, что особенно подчеркивалось его неприспособленностью и беспомощностью в быту. В этой связи необходимо отметить определенную пассивную установку его личности на идущие извне влияния окружающей его среды. Мы уже указывали выше на то, что такая установка была, по-видимому, свойственна всему складу его личности, все силы которой были направлены не вовне, но внутрь себя, на процессы творческой переработки. Нельзя, конечно, отрицать и то большое влияние, которое имело его заболевание на всю его психику. По мнению Г., «болезнь вообще имела очень большое влияние на психику Багрицкого. Он сознательно поддавался ей, отказывался от борьбы с нею для того, чтобы все силы своего организма сосредоточить на творческой работе».

Но в связи с болезнью Э.Б. многие из дающих сведения отмечают ту большую силу воли и внутреннюю выдержку, которые необходимо было иметь для того, чтобы не потерять твердость духа в таких условиях.

«Был человеком с большой силой воли. Несмотря на свою болезнь, которая с молодости лишила его возможности двигаться и приковала к постели, сохранил в себе твердость духа. Никто не слышал от него слова жалобы на свою болезнь» ( Г).

Твердость воли сказывалась и в его стойкости в принципиальных вопросах. Мог в этом отношении быть способным на смелые и решительные поступки. Так, вышел из группы «Перевал» [544]в очень неблагоприятный для этого момент, не испугался нападок на себя" ( Г).

ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНАЯ СФЕРА

Речь. Говорил скорее короткими фразами, витиеватости, длинных вводных предложений не употреблял. Речь была очень простая и понятная, двусмысленностей и «загадочностей» в речи не употреблял. Принадлежал к людям, которые завладевают вниманием собеседников своими рассказами. Особенно завоевывал внимание окружающих, когда начинал острить. Играл важную роль в беседе, при этом скорее направляющего характера, и хотя сам внешне мог мало выделяться на фоне остальных собеседников, тем не менее очень часто ведущая в беседе роль оставалась за ним. К длинным рассказам не был способен. Если и рассказывал что-либо, то главным образом для того, чтобы иметь материал для острот. Все, что говорил, получалось очень остро, пикантно, всегда было очень интересно его слушать.

В литературной беседе очень охотно цитировал стихи, но только когда говорил по поводу данного стихотворения, а не так, чтобы цитировать то или другое стихотворение для иллюстрации других затрагиваемых в беседе вопросов. В разговоре очень любил употреблять характерные еврейские выражения, словечки, особенно когда рассказывал что-либо смешное.