Питер Сингер - Освобождение животных [litres]

Животные, которых впервые в жизни помещают в кузов грузовика, пугаются, особенно если грузчики действуют грубо и поспешно. Во время движения животные нервничают, многих укачивает. Находясь в течение двух суток в грузовике без еды и воды, они начинают отчаянно мучиться от голода и жажды. В обычных условиях крупный рогатый скот часто принимает пищу; особое строение желудка требует постоянного ее поступления, чтобы рубец мог нормально функционировать. В зимнее время года длительное нахождение на морозе может привести к серьезному переохлаждению животных; летом жара и солнце вызывают у них обезвоживание, ведь животных не поят в пути. Трудно даже представить себе, как такое сочетание страха, постоянной тряски, жажды, голода, истощения сил и возможного переохлаждения сказывается на животных. Еще хуже приходится молодым телятам, которых только что оторвали от матери и кастрировали. Ветеринары рекомендуют отделять бычков от матерей, кастрировать и прививать их по меньшей мере за 30 дней до перевозки, чтобы хоть немного повысить их шансы на выживание, – так они успевают оправиться от одного стресса, прежде чем испытать другой. Однако эти рекомендации выполняются далеко не всегда [290].

Животные не могут сами описать свои переживания, но о них можно судить по потере в весе и по так называемой дорожной лихорадке. Во время транспортировки все животные теряют вес. Отчасти это связано с обезвоживанием организма и опорожнением кишечника. Потерянный вес легко восстановить; но нередко этот процесс затягивается. Бывает, что 360-килограммовый вол теряет за одну поездку до 32 кг, то есть 9 % своего веса; для его восполнения может потребоваться недели три. Эти потери ученые считают свидетельством стресса, которому подвергается животное. Конечно, это не радует производителей: ведь животных продают на вес.

Дорожная лихорадка – форма пневмонии, которая развивается у крупного рогатого скота после транспортировки, – еще один важный индикатор стресса. Дорожная лихорадка связана с вирусом, которому легко противостоят здоровые животные, однако серьезный стресс при перевозке снижает их иммунитет.

Потеря веса и ослабленный иммунитет – признаки крайней степени стресса у животных; но исхудавшим и пережившим дорожную лихорадку животным, по крайней мере, удалось выжить. Многие же умирают, не доехав до пункта назначения, или прибывают с переломами конечностей и другими травмами. В 1986 году инспекторы Министерства сельского хозяйства США отбраковали 7400 голов крупного рогатого скота, 3100 телят и 5500 свиней, которые по прибытии на бойню оказались мертвыми или серьезно травмированными, а у 570 тысяч голов крупного рогатого скота, 57 тысяч телят и 643 тысяч свиней повреждения были настолько серьезными, что пришлось признать негодными отдельные части их туш [291].

Когда животные гибнут при перевозках, их смерть нельзя назвать легкой. Зимой они умирают от переохлаждения, летом – от перегрева и жажды. Они погибают, оставленные без внимания на скотопригонных дворах, от травм, которые получают при падении со скользких разгрузочных платформ. Они задыхаются в переполненных кузовах грузовиков. Они гибнут от голода и жажды, когда беспечные работники попросту забывают их покормить и напоить. Они умирают от стресса, вызванного ужасами перевозки. Возможно, животное, которое вы едите сегодня на ужин, умерло как-то иначе; но то, что я перечислил выше, всегда было неотъемлемой частью мясной промышленности.

Убийство животного – задача не из простых. Кто-то сказал, что если бы нам пришлось самим убивать животных на мясо, мы все стали бы вегетарианцами. Очень немногие люди бывали на бойне, а фильмы о том, что там происходит, нечасто показывают по телевизору. Многие надеются, что животные, чье мясо они покупают, умерли без боли, но при этом не хотят ничего об этом знать. Однако те, кто своими покупками поддерживает убийство животных, не вправе прятаться от этой информации.

Смерть всегда неприятна, но она не обязательно должна быть болезненной. Когда все идет по плану, в развитых странах с гуманными законами о забое животных их смерть наступает быстро и без боли. Предполагается, что животных оглушают электрическим током или пистолетом с выдвигающимся ударным стержнем и уже затем перерезают им горло, пока они без сознания. Животное может испытать кратковременный ужас перед смертью, когда его ведут на бойню и оно чувствует запах крови уже забитых животных; но сам момент смерти теоретически может быть полностью безболезненным. К сожалению, практика нередко расходится с теорией. Недавно журналист Washington Post посетил скотобойню в Виргинии, принадлежащую Smithfield – крупнейшему производителю фасованного мяса на Восточном побережье США. Свои впечатления он описывает так:

Процесс производства свинины завершается на прекрасных автоматизированных предприятиях, где с конвейера сходят изящные вакуумные пластиковые упаковки с нарезанной ветчиной и беконом. Но начинается он не на заводе, а в смрадном, грязном, забрызганном кровью свином стойле. На скотобойню Гволтни, принадлежащую Smithfield , посетителям разрешают заглянуть лишь на несколько минут, но за это время смрад от мертвых свиней въедается в одежду и кожу и остается надолго.

Процесс начинается, когда визжащих свиней вытаскивают из загонов и подводят к деревянной доске, где работник оглушает их током. Когда свинья падает, работник быстро подвешивает ее вверх ногами к конвейерной ленте, помещая задние ноги животного в металлический зажим. Иногда оглушенные свиньи падают с конвейерной ленты и приходят в сознание; работникам приходится ловить их и вновь вставлять их ноги в зажим, пока они не разбежались. Работник ножом перерезает оглушенным и порой все еще вздрагивающим животным яремную вену, выпуская из нее почти всю кровь. Убитых свиней увозят с залитой кровью бойни и ошпаривают в кипящем котле [292].

Страдания животных на бойне по большей части связаны с лихорадочным темпом, в котором работает убойная линия. Из-за экономической конкуренции каждая бойня стремится забивать больше животных за час, чем другие. Например, с 1981 по 1986 год скорость конвейера на одном крупном американском предприятии увеличилась с 225 до 275 туш в час. Увеличение темпов ведет к тому, что безопасности уделяется все меньше внимания – и речь здесь не только о безопасности животных. В 1988 году комиссия Конгресса США заявила, что уровень травматизма на бойнях выше, чем на всех прочих американских предприятиях. Оказалось, что в год травмы получают 58 тысяч сотрудников, то есть примерно 160 человек в день. Если даже людям уделяется так мало внимания, то каково приходится животным? Еще одна серьезная проблема состоит в том, что работа на бойне крайне неприятна, так что работники на ней долго не задерживаются; текучесть кадров на многих скотобойнях составляет 60–100 %. Выходит, что с испуганными животными в тяжелых условиях работает неопытный персонал [293].