Питер Сингер - Освобождение животных [litres]

Все эти меры будут полезны, но особенно важно принять еще одно решение. Оно подкрепит нашу позицию и придаст смысл всем прочим действиям в защиту животных. Оно будет означать, что мы несем ответственность за свою жизнь и стремимся прожить ее без жестокости – настолько, насколько это возможно. Первый шаг к этому состоит в отказе от употребления в пищу животных. Многие из тех, кто не одобряет жестокость по отношению к животным, не делают этого шага и не становятся вегетарианцами. Именно о таких людях писал гуманист XVIII века Оливер Голдсмит: «Что за странная непоследовательность: жалеть и в то же время поедать, кого жалеешь» [303].

Возможно, с точки зрения строгой логики нет противоречия между состраданием и гастрономическим интересом к животным. Если человек против страданий животных, но не против их безболезненного забоя, он может смело есть тех существ, которые прожили жизнь без мучений и были убиты мгновенно и безболезненно. Однако с психологической и практической точки зрения невозможно сочувствовать животным и продолжать их есть. Если мы готовы отнять жизнь у другого существа только ради того, чтобы угодить своим вкусовым предпочтениям, то это существо для нас лишь средство на пути к цели. Со временем мы начинаем относиться к свиньям, крупному рогатому скоту и курам как к вещам, которые можем использовать, даже если относимся к ним с сочувствием; а когда услышим, что ради возможности регулярного приобретения тушек этих животных по доступной цене нужно немного изменить условия их жизни, то едва ли критически взглянем на эти изменения. Промышленная ферма – не что иное, как технологическое воплощение идеи о том, что животные суть средства достижения наших целей. Наши пищевые привычки нам дороги, и изменить их не так-то просто. Мы охотно убеждаем себя в том, что забота о животных не должна мешать нам утолять ими голод. Ни один мясоед не может оставаться полностью объективным, рассуждая о том, страдает ли животное в тех условиях, в которых содержится.

Практически невозможно выращивать животных на мясо в промышленных объемах, не причиняя им сильных страданий. Даже если отказаться от интенсивных методов, в животноводстве останутся нерешенными проблемы кастрации, отлучения детенышей от матерей и разрушения социальных связей, клеймения, транспортировки на бойню и собственно забоя. Сложно представить себе, как можно выращивать животных без этих процессов, приносящих страдания. Возможно, в малых масштабах это осуществимо – но таким способом не накормить огромное население городов. И даже будь это возможно, мясо животных, выращенных в таких условиях, стоило бы во много раз дороже, чем сейчас, а ведь животноводство уже стало дорогим и неэффективным способом производства белка. Плоть животных, выращенных с заботой об их благополучии и убитых гуманным способом, станет деликатесом, доступным лишь самым богатым.

Так или иначе, все это не имеет прямого отношения к тому, насколько наш нынешний рацион соответствует общечеловеческой морали. Какими бы ни были теоретические возможности разведения животных без причинения им страданий, сегодня мясо в супермаркетах и лавках – это плоть животных, о которых при жизни не заботились вовсе. Поэтому нужно задаваться не вопросом об этичности употребления мясной пищи вообще , а вопросом, этично ли есть это мясо. Предвижу отрицательный ответ и тех, кто выступает против бессмысленного убийства животных, и тех, кого беспокоят только их страдания.

Вегетарианство – это не просто символический жест. Это не попытка оградить себя от страшной реальности, не стремление сохранить собственную чистоту и непричастность к царящей вокруг жестокости и кровопролитию. Вегетарианство – это практичная и эффективная мера, которая поможет положить конец как убийствам животных, так и причинению им страданий. Представим себе, что мы выступаем только против страданий, но не против убийств. Как в таком случае остановить использование интенсивных методов животноводства, описанных в предыдущей главе?

Пока люди охотно покупают продукты промышленного животноводства, обычные формы протеста и политические шаги не приведут к серьезным реформам. Даже в Великобритании, где предположительно любят животных и где публикация книги Рут Харрисон « Animal Machines» вынудила правительство создать группу независимых экспертов (комиссию Брамбелла) для изучения проблемы жестокого обращения с животными и выработки рекомендаций, то же самое правительство отказалось эти рекомендации выполнять. В 1981 году Сельскохозяйственная комиссия Палаты общин провела еще одно исследование интенсивных методов сельского хозяйства, за которым также последовали рекомендации отказаться от самых жестоких процедур. Но снова ничего не было сделано [304]. Если такова судьба реформ в Великобритании, то в США, где лобби агробизнеса еще сильнее, ожидать подвижек и вовсе не стоит.

Я не пытаюсь сказать, что традиционные формы протеста и политические меры бесполезны и что от них следует отказаться. Напротив, это необходимая часть общей борьбы за реальные перемены в обращении с животными. В Великобритании такие организации, как Compassion in World Farming («Сострадание в мировом сельском хозяйстве»), привлекают внимание общества к проблемам жестокого обращения с животными, и им даже удалось положить конец содержанию телят в тесных клетках. Не так давно американские активисты стали рассказывать людям о негативных последствиях интенсивного животноводства. Но одних лишь этих методов недостаточно.

Тем, кто получает прибыль от эксплуатации огромного числа животных, не нужно наше одобрение. Им нужны наши деньги. Приобретение трупов животных, которых они выращивают, – это и есть та поддержка, которая требуется промышленным производителям от населения (впрочем, во многих странах они получают еще и немалые государственные субсидии). Они будут применять интенсивные методы столько, сколько смогут продавать свою продукцию, произведенную этими методами; у них найдутся ресурсы для политического противодействия реформам; они сумеют защититься от критики, объяснив, что всего лишь дают населению то, что оно требует.

Вот почему так важно не покупать продукты современного промышленного животноводства, даже если мы не видим ничего плохого в том, чтобы есть животных, которые прожили приятную жизнь и умерли без боли. Вегетарианство – это форма бойкота. Для большинства вегетарианцев бойкот становится привычным: отказавшись от мяса, они перестают поддерживать убийство животных в угоду своим вкусовым рецепторам. Но моральное обязательство бойкотировать мясо из лавок и супермаркетов должны взять на себя и те, кто осуждает лишь причинение животным страданий, но не их убийство. До тех пор, пока мы не откажемся от мяса и других продуктов с промышленных ферм, каждый из нас будет вносить свой вклад в существование, развитие и процветание промышленного сельского хозяйства и жестоких методов выращивания животных.