Питер Сингер - Освобождение животных [litres]

Именно в этой точке последствия видизма проникают непосредственно в нашу жизнь, и мы должны показать, насколько искренне заботимся о животных других видов. У нас есть возможность сделать что-то самим, а не просто разглагольствовать и надеяться, что за нас это сделают политики. Всегда легко возмущаться тем, что не затрагивает нас напрямую, но видисты, как и расисты, проявляют свою истинную сущность тогда, когда проблема становится ближе. Протестовать против корриды в Испании, употребления в пищу собак в Южной Корее или убийства детенышей морских котиков в Канаде и вместе с тем продолжать есть яйца кур, которые всю жизнь проводят в клетках, мясо телят, отнятых у матерей и лишившихся естественного рациона и возможности свободно лежать, вытянув ноги, – все равно что выступать против апартеида в ЮАР и при этом просить соседей не продавать дом чернокожим.

Чтобы вегетарианство как бойкот было эффективным, не нужно скрывать свой отказ от мяса. Всеядные люди часто расспрашивают вегетарианцев о причинах их необычного рациона. Порой это может раздражать или смущать, но вместе с тем дает шанс рассказать другим о тех жестокостях, о которых они не догадываются. (Я впервые узнал о сути промышленного животноводства от одного вегетарианца, который нашел время объяснить мне, почему он не питается тем же, чем и я.) Если бойкот – это единственный способ остановить жестокость, то мы должны убедить как можно больше людей к нему присоединиться. Мы сможем добиться результата, только если сами станем примером для подражания.

Порой мясоеды пытаются оправдать свой выбор тем, что животное все равно уже мертво, когда они покупают его мясо. Я много раз слышал такие объяснения, высказанные на полном серьезе; но слабость этой позиции очевидна, если рассматривать вегетарианство именно как форму бойкота. Когда Сесар Чавес инициировал бойкот столового винограда и организовал забастовку его сборщиков с требованием повышения зарплаты и улучшения условий труда, на прилавках магазинов лежал виноград, уже собранный работниками, которым недоплачивали; отказываясь его покупать, мы не могли повысить уже полученную ими зарплату, как не можем вдохнуть жизнь в стейк из мясной лавки. В обоих случаях цель бойкота – не изменить прошлое, а предотвратить продолжение неприемлемой ситуации в будущем.

Я так много говорю о вегетарианстве как о бойкоте, что у читателя может возникнуть вопрос: чего можно добиться, став вегетарианцем, если бойкот не получит распространения и окажется неэффективным? Но мы нередко решаемся на какое-то дело, в успехе которого не можем быть уверены, так что это нельзя считать аргументом против вегетарианства: ни одно из великих движений против угнетения и несправедливости не возникло бы, если бы их лидеры предпринимали только те шаги, в успехе которых были уверены. А в случае с вегетарианством, на мой взгляд, мы можем чего-то добиться личным примером, даже если в целом бойкот не увенчается успехом. Джордж Бернард Шоу однажды сказал, что за его гробом последует вереница овец, быков, свиней, кур и целый косяк рыб – и все они будут благодарны ему за то, что он спас их от расправы за счет своей вегетарианской диеты. Хотя мы не сможем идентифицировать каждое животное, которому оказали услугу, став вегетарианцами, можно предположить, что наш рацион, как и рацион других людей, отказавшихся от мяса, в определенной степени скажется на количестве животных, которых разводят на промышленных фермах и забивают на мясо. Эта гипотеза имеет под собой все основания, поскольку число убитых животных зависит от прибыльности бизнеса, а она, в свою очередь, во многом определяется спросом на товар. Чем меньше спрос, тем ниже цены и прибыль производителя. А чем меньше прибыль, тем меньше животных будет выращено и забито. Это элементарная экономика, и по таблицам, публикуемым в отраслевых журналах (например, по птицеводству), нетрудно проследить прямую корреляцию между ценами на курятину и количеством цыплят, ведущих безрадостное существование в бройлерных ангарах.

Вот почему для вегетарианства есть даже более веские основания, чем для многих других форм бойкота или протеста. Человек, бойкотирующий продукцию из ЮАР во имя борьбы с апартеидом, ничего не добьется, если белые южноафриканцы не изменят своего отношения к происходящему (хотя, безусловно, его усилия оправданны, каким бы ни был результат); но каждый вегетарианец знает, что своими действиями он уменьшает страдания животных и противостоит их забою, независимо от того, станет бойкот массовым и положит конец жестоким методам животноводства или нет.

Кроме того, отказ от мяса имеет особое значение, поскольку вегетарианство – это живое, практическое опровержение популярного, но абсолютно ложного аргумента в защиту методов промышленного животноводства. Бытует мнение, что иначе не прокормить постоянно растущее население планеты. Поскольку истина в этом вопросе чрезвычайно важна (настолько важна, что может стать убедительным аргументом в пользу вегетарианства, не связанным с проблемами благополучия животных, которым посвящена эта книга), я ненадолго отклонюсь от главной темы, чтобы порассуждать о принципах производства продуктов питания.

В эту минуту миллионам людей в разных странах мира нечего есть. Другим миллионам еды хватает, но ее качество оставляет желать лучшего – как правило, в ней мало белка. Возникает вопрос: способствуют ли практики животноводства, принятые в развитых странах, решению проблемы голода?

Каждому животному необходимо питаться, чтобы набрать вес и размер, при которых оно будет годиться для убоя. Если, скажем, теленок пасется на землях, где растет только трава и где невозможно вырастить кукурузу и другие съедобные для нас злаки, это позволит увеличить количество белка, пригодного для потребления людьми: ведь подросший теленок сможет обеспечить нас белком, который мы пока не научились экономически эффективно извлекать из травы. Но если взять такого же теленка и поместить его в откормочный загон или в другое тесное пространство, картина резко изменится. Теперь теленка придется кормить. Хотя один теленок занимает очень мало места, огромные площади уходят под посевы кукурузы, сорго, соевых бобов – всего, чем он питается. В этом случае мы кормим теленка тем, что вообще-то могли бы есть сами. Бо́льшая часть этой еды требуется теленку для поддержания физиологических функций его организма. Как бы мы ни ограничивали двигательную активность животного, его организм все равно сжигает калории просто для поддержания жизни. Кроме того, часть энергии, поступающей животному с пищей, тратится на рост несъедобных частей организма – например, костей. И только часть съеденного, оставшаяся после удовлетворения всех этих потребностей, может превратиться в мясо, которое однажды съедят люди.