Карен Хорни - Невроз и личностный рост: борьба за самореализацию

Видя такие каверзы со стороны надо , мы уже не усомнимся, что они обладают принудительной силой. Человек исправно функционирует, пока живет в согласии со своими внутренними предписаниями. Но отлаженный механизм дает сбой, когда сталкиваются два исключающих друг друга надо . Например, один врач считал, что надо быть идеальным врачом и все свое время отдавать пациентам. Но ему надо было быть еще и идеальным мужем и отдавать жене столько времени, сколько ей требуется для счастья. Когда он понял, что и то и другое одновременно невозможно, он приобрел тревогу в мягкой форме. Тяжелых последствий удалось избежать, потому что он немедленно разрубил гордиев узел, решив переехать в сельскую местность. Это означало оставить все надежды на дальнейшее обучение и рискнуть своим профессиональным будущим.

После психоанализа проблему удалось все же разрешить. Этот случай показывает, какое отчаяние вызывает конфликт внутренних предписаний. Одна женщина чуть не сошла с ума, потому что ей не удавалось быть идеальной матерью и идеальной женой. А не получалось это потому, что последнее означало быть в полном подчинении у мужа-алкоголика.

Естественно, противоречия между надо затрудняют или делают невозможным принятие рационального решения, ведь противоположные требования настоятельны в равной степени. Один пациент потерял сон, потому что не мог решить: надо ехать с женой в короткий отпуск или надо остаться работать в офисе. Надо оправдать ожидания жены или предполагаемые ожидания шефа? Вопрос, чего он сам хочет, даже не приходил ему в голову. А одних только надо явно недоставало для решения проблемы.

Человек не отдает себе отчета ни в силе гнета внутренней тирании, ни в природе ее происхождения. Но существуют большие индивидуальные различия в отношении к тирании и в ее восприятии . Они простираются от уступчивости до бунта. Хотя каждый из нас имеет все элементы кардинально разных установок, обычно та или иная берет верх. Забегая вперед, можно сказать, что установки по отношению к внутренним предписаниям и то, насколько человек с ними уживается, определяются тем, какая страсть в нем сильнее – к власти, любви или свободе. Позднее мы обсудим эти различия, а пока я лишь кратко укажу на их связи с надо и нельзя .

Захватнический тип, для которого решающей является власть, склонен отождествлять себя со своими внутренними предписаниями и (сознательно или бессознательно) гордиться своими нормами. Он пытается так или иначе воплотить их в жизнь, потому что не сомневается в их правильности. Предписания определяют его поведение. Ему надо быть всем для всех, он должен знать обо всем лучше всех, ему нельзя ошибаться, ему все должно удаваться с первой попытки. Да чего уж там, надо выполнить все, что приказывают его надо . И, как он думает про себя, он действительно соответствует своим высочайшим нормам. Его величайшая самонадеянность не позволяет даже предположить возможность неудачи, он отбрасывает ее в сторону, если она случается. Его правота столь же суровая, сколь и деспотичная, поэтому в своих глазах он никогда не ошибается.

Чем больше он погружен в свое воображение, тем меньше ему необходимо прикладывать реальные усилия. Его вполне устраивает быть абсолютно бесстрашным или честным в мечтах, неважно, насколько в жизни он подвержен страхам или бесчестен. Он не проводит четкой границы между «я должен быть таким» и «я такой», хотя, возможно, и для нас она довольно расплывчатая. Немецкий поэт Христиан Моргенштерн прекрасно отобразил это в своем стихотворении. Прохожего сбил грузовик, он лежит в больнице со сломанной ногой. Из газеты он узнает, что по той самой улице, где это случилось, грузовикам ездить запрещено. Он делает вывод, что все случилось во сне. Он заключает – «как ножом отрезал», что не может случиться ничего такого, чего не должно случаться. Чем больше воображение берет верх над рассудком, тем больше размывается указанная граница, и человек видит себя идеальным мужем, отцом, гражданином – тем, кем ему надо быть.

Смиренный тип, которому любовь кажется решением всех проблем, также считает, что его надо – закон, не подлежащий обсуждению. Но, судорожно пытаясь жить как надо , он почти всегда чувствует, что это у него не получается самым досадным образом. Поэтому центральный элемент его сознательных переживаний – самокритика, чувство вины за то, что он – не высшее существо.

Когда обе эти установки по отношению к внутренним предписаниям доходят до крайности, они уже не позволяют человеку анализировать себя. Абсолютная уверенность в своей правоте не позволяет увидеть свои недостатки. Впадание в другую крайность – всемерную готовность чувствовать себя виноватым – опасна тем, что осознание своих недостатков угнетает человека, а не освобождает.

И наконец, «ушедший в отставку» тип личности, кого идея «свободы» манит сильнее всего, более прочих двух типов склонен восставать против внутренней тирании. Поскольку свобода – или то, что он принимает за нее, – так много для него значит, он реагирует на малейшее принуждение. Он может взбунтоваться даже пассивно. При этом все, что он считает нужным сделать – закончить работу, прочитать книжку, выполнить супружеский долг, – превращается в его сознании в принуждение и вызывает сознательное или бессознательное возмущение и отказ участвовать «в этом». Если то, что надлежит сделать, он все-таки делает, то делает со страшным напряжением, порожденным внутренним сопротивлением.

Бунт против надо может принять активную форму. Можно попытаться вышвырнуть все надо за борт и, впадая в противоположную крайность, настаивать на том, чтобы делать только то, что приятно и когда это приятно. Если бунт принял-таки крайние формы, то тогда это уже бунт отчаяния. Если уж он не может быть венцом благочестия, целомудрия, искренности, тогда он будет «отпетым» – склочником, бабником, лжецом.

Иногда покорный своим надо человек входит в полосу бунта против них. Обычно этот бунт направлен против внешних ограничений. Его описание мы найдем в работе Ж. П. Маркана. Он показал нам, как просто бунт подавить, по той самой причине, что сдерживающие внешние нормы имеют могущественного союзника во внутренних предписаниях. И после всего пережитого человек остается со своей скукой и неприкаянностью.

И наконец, кто-то может проходить через периоды самоистязающей «хорошести» и буйного протеста против любых норм. Даже своим друзьям такой человек иногда кажется неразрешимой загадкой. Иногда он до обидного безответственен в сексуальных или денежных вопросах, иногда – щепетильный до противного. Бывает, друзья, уже отчаявшиеся обнаружить в нем хоть каплю порядочности, вдруг видят, что он в принципе отличный парень, а он тут же вновь заставляет их серьезно сомневаться. Кто-то еще постоянно колеблется между « надо » и « не буду », « надо заплатить этот долг. Нет, не буду », « надо сесть на диету. Нет, зачем мне это?». Часто такие люди и у окружающих создают ощущение непосредственности и сами принимают свою противоречивую установку по отношению к надо за «свободу».