Карен Хорни - Невроз и личностный рост: борьба за самореализацию

В работе у него сложности разного уровня. Он строит слишком грандиозные планы. Ограничения он игнорирует. Он переоценивает свои способности. Его занятия бывают слишком разнообразны, и, следовательно, для неудач места хватает. До определенного уровня он держится молодцом, от него «все отскакивает», но, с другой стороны, повторяющиеся неудачи в его начинаниях или человеческих отношениях (отказы и отвержения) могут его полностью сломать. Ненависть и презрение к себе, успешно сдерживаемые до поры, могут развернуться в полную силу. У него может развиться депрессия, случаются психотические эпизоды, даже самоубийства или (гораздо чаще) саморазрушительные порывы, включая несчастные случаи или заболевания [51] Джеймс Барри описывает подобный исход в «Томми и Гризель», Артур Миллер – в «Смерти коммивояжера». .

И последнее о его ощущении жизни в целом. На поверхности он довольно оптимистичен, бодро смотрит жизни в лицо и желает веселья и счастья. Но унылость и пессимизм притаились в нем и ждут своего часа. Меряя аршинами бесконечности и фантастического счастья, он не может не ощущать болезненного расхождения с идеалом в реальной жизни. Пока он держится на гребне волны, может ли он признать, что ему не удалось хоть что-то, особенно власть над жизнью? По его мнению, причина этого расхождения вовсе не в нем, а в самой жизни. Поэтому для него жизнь наполнена трагизмом, но не тем, который на самом деле существует, а тем, который он привносит в нее.

Второй подтип, взявший направление к перфекционизму, отождествляет себя со своими нормами. А эти нормы, нравственные и интеллектуальные, установлены так высоко, что с этой высоты он взирает сверху вниз на остальных и ощущает свое превосходство. Однако его высокомерное презрение к другим благородно прикрыто (в том числе и от него самого) лакированным дружелюбием, поскольку самые его нормы не допускают подобных «неправильных» чувств.

Вопрос о невыполненных надо он затушевывает двояко. В отличие от нарциссического подтипа, он прилагает отчаянные усилия, чтобы жить как надо : выполнять обязательства и платить долги, выглядеть вежливым и прекрасно воспитанным, не опускаться до лжи и т. п. Говоря о перфекционисте, мы часто называем так лишь тех, у кого всегда и во всем идеальный порядок, они чудовищно аккуратны и пунктуальны, постоянно озабочены выбором правильных слов и носят изумительно правильный галстук и шляпу. На самом деле это лишь поверхностные аспекты их потребности достичь высшей степени совершенства.

Но достичь совершенства он может только в поведении, поэтому ему необходимо другое средство. Ему необходимо уравнять в своем сознании норму и действительность – знание о нравственных ценностях и хорошую честную жизнь . Тогда самообман как-то и не виден, тем более что по отношению к другим он нередко настаивает на том, чтобы они жили по его нормам, и презирает их, если им это не удается. Так он экстернализует презрение к себе.

Чтобы удостовериться, что его мнение справедливо, он нуждается скорее в почете, чем в горячем восхищении, к которому склонен относиться скептически. Согласно этому, его требования основаны не на «наивном» убеждении в своем величии, а на сделке, которую он заключил с судьбой (как это описано в главе 2 «Невротические требования»). Раз он честен, справедлив, верен долгу, он требует, чтобы с ним честно обращались другие и жизнь вообще. Эта безоглядная вера в незыблемую справедливость, которая верховенствует в жизни, дает ему ощущение власти над ней. Его собственное совершенство, таким образом, не только путь к превосходству, но и средство управлять жизнью. Идею незаслуженного везения или невезения он даже не рассматривает. Собственный успех, благополучие, хорошее здоровье, следовательно, не то, чем нужно наслаждаться, а заслуга его добродетели. И напротив, любой удар судьбы (потеря ребенка, несчастный случай, неверность жены, увольнение с работы) может привести этого внешне уравновешенного человека на грань гибели. Для него злая судьба не просто акт несправедливости, помимо (и сверх) этого он потрясен ею до основ своего психического существования. Она расшатывает всю его систему сведения счетов и рисует в воображении ужасающую перспективу беспомощности.

Ведя разговор о тирании надо , мы обсудили и другие его уязвимые места: это признание своих ошибок и неудач и противоречащие друг другу надо . Что удар судьбы, что осознание своей непогрешимости – в любом случае почва из-под ног у него выбита. Склонность к смирению и неослабная ненависть к себе, до сей поры успешно сдерживаемые в узде, теперь могут сорваться с привязи.

Третий подтип, движущийся в направлении высокомерной мстительности, отождествляет себя со своей гордостью. Основной мотив, который движет им по жизни жизни, – это потребность в мстительном торжестве.

Как утверждает Херольд Кельман, говоря о травматическом неврозе [52] X. Кельман. «Травматический синдром» (Harold Kelman. «The Traumatic Syndrome». American Journal of Psychoanalysis. Vol. VI. 1946). , мстительность превращается в образ жизни.

Потребность в мстительном торжестве – обычная составляющая погони за славой. Поэтому интерес для нас представляет не само существование этой потребности, а ее всепоглощающая сила. Как может идея торжества над другими захватить такую власть над человеком, что он согласен провести всю жизнь под ее пятой? Конечно, она должна питаться из могучих источников. Но знать о них еще не означает понять, насколько страшна их власть. Ради более полного понимания мы должны взглянуть на проблему еще с одной стороны. Даже если чья-то потребность в мести и торжестве очень остра, ее обычно сдерживают три фактора: любовь, страх и осторожность (чувство самосохранения). Только если эти силы не действуют (временно или постоянно), мстительность может захватить личность в целом (у Медеи она стала объединяющей силой) и манить ее к мести и торжеству. В обсуждаемой нами фигуре нашли место оба процесса (могущественный порыв и недостаточность задержек), отвечающие за размах мстительности. Великие писатели интуитивно улавливали такое сочетание и представили нам его в более впечатляющей форме, чем может на то надеяться психиатр. Это, например, капитан Ахав в «Моби Дике», Хитклиф в «Грозовом перевале», Жюльен Сорель в «Красном и черном».

Пожалуй, мы начнем с описания проявлений мстительности в человеческих отношениях. Настоятельная потребность торжествовать над другими усиливает в этом подтипе соревновательный характер. Фактически для него невыносимо, если кто-то знает или достиг больше него, имеет большую власть, и поэтому он любым путем подвергает сомнению чужое превосходство. Мстительность заставляет его унижать соперника. Даже если он подчиняется ради карьеры, в нем зреют планы окончательного торжества. Не обремененный чувством лояльности, он легко может стать вероломным. Во многом зависит от его дарований, каких достижений и каким трудом он может достичь. Но мы увидим, что при всех своих планах и интригах он часто не добивается ничего стоящего, не только в силу своей непродуктивности, но и потому, что слишком саморазрушителен.