Карен Хорни - Невроз и личностный рост: борьба за самореализацию

Можно ожидать, что шансы на успех лечения будут убывать прямо пропорционально по данной шкале. Но здесь снова нужно помнить, что наша классификация только указывает направления невротического развития. На самом деле успех зависит от многих факторов. И тут пришло время задать вопрос, насколько глубоко укоренились эти тенденции и насколько сильны стимулы или потенциальное побуждение их перерасти.

Наконец мы приступаем к обсуждению второго главного решения внутреннего конфликта – решения смириться. Оно представляет собой шаг, прямо противоположный действиям при решении о захвате. Фактически основные черты решения смириться видны сразу, если учесть очевидный контраст. Следовательно, мы должны кратко охарактеризовать захватнический тип, обращая все внимание на вопросы: что он прославляет в себе, а что ненавидит и презирает. Что он культивирует в себе, а что подавляет?

Он прославляет и культивирует в себе все, что означает власть. Власть по отношению к другим влечет за собой потребность так или иначе оказаться выше, превзойти их. Ему важно манипулировать другими, подавлять их или сделать зависимыми от себя. Эта тенденция имеет отношение к тому, какой установки по отношению к себе он ждет от них. Стремится ли он всем существом к восхищению, или почитанию, или признанию, он озабочен тем, чтобы ему подчинялись и смотрели на него снизу вверх. Ему не примириться с мыслью о том, чтобы уступить, дать слабину или стать зависимым от другого.

Более того, он гордится своей способностью стойко держаться в любых непредвиденных обстоятельствах и убежден, что ему это удастся всегда. Нет или не должно быть ничего, чего он не смог бы достичь. Любыми путями он должен считать себя хозяином своей судьбы и уверен, что он таковым и является. Беспомощность может ввергнуть его в панику, и он изживает в себе всякий намек на нее.

Власть над собой подразумевает слияние со своим идеальным, горделивым Я . Корабль его души мчится под парусами воли и разума. Неохотно, переступив через себя, признает он какие-то бессознательные силы, то есть силы, не подконтрольные сознанию. Для него настоящая мука – признать, что в нем существуют конфликт или проблема, которые он не может разрешить (то есть справиться с ними) немедленно. Страдание для него позорная эмоция, которую нужно скрывать. Для него типично в психоанализе без особого труда признать свою гордость, но ему противно видеть свои надо , или, по крайней мере, то, что они как им заблагорассудится толкают его из стороны в сторону. Ничто не должно подталкивать его. До последнего он держится за иллюзию, что он сам себе и законодатель, и исполнитель законов. Собственная беспомощность перед чем-то внутри себя ему ненавистна так же, а может и больше, чем беспомощность перед внешними обстоятельствами.

У типа, который выбрал решение о смирении, расставлены противоположные акценты. Ему нельзя считать себя выше других или проявлять подобные замашки в своем поведении. Напротив, он склонен подчиняться другим, зависеть от них и ублажать их. Характерно для него отношение к беспомощности и страданию, диаметрально противоположное отношению захватнического типа. Он далек от ненависти к ним, он взращивает их и невольно раздувает; и, соответственно, если в отношении других к нему проскальзывает что-то вроде восхищения им или признания, то это ставит его выше других и заставляет чувствовать себя неловко. Чего он ждет в первую очередь, так это помощи, защиты, всеохватной любви.

В его отношении к себе мы видим преобладание этих же характеристик. По резкому контрасту с захватническим типом он живет с расплывчатым чувством неудачи (пока не получается жить как надо ) и поэтому чувствует себя виноватым, хуже и ниже других, и даже презренным. Ненависть и презрение к себе, происходящие из этого чувства неудачи, выносятся им вовне пассивно: он считает, что это другие обвиняют или презирают его. И наоборот, он будет отрицать и устранять все свои чувства захватнического плана, такие как самовозвеличивание, гордость и самонадеянность. Гордость, неважно за что, ограничена всесторонним и строгим табу. В результате она не ощущается сознательно; он отрицает ее и отрекается от нее. Он сливается со своим покорным Я ; отныне он безбилетный пассажир, нарушитель порядка. В соответствии с этой установкой он склонен также подавлять в себе все, что несет на себе печать честолюбия, мстительности, торжества, поиска выгоды. Короче говоря, он решает свой внутренний конфликт, подавляя все захватнические установки и влечения и давая красный свет склонностям отказывать себе и отказываться от себя. Только в курсе психоанализа эти конфликтующие влечения становятся явными.

Тревожное избегание гордости, торжества или превосходства заметно во многом. Характерен и прост для наблюдения страх перед выигрышем в игре. Например, пациентка со всеми признаками болезненной зависимости могла иногда блестяще начать партию в теннис или в шахматы. Пока она не отдавала себе отчета о том, что преимущество на ее стороне, все шло хорошо. Но как только она понимала, что сильнее соперника, то неожиданно теряла подачу или делала досадные ошибки в шаге от выигрыша. Еще до психоанализа она четко осознавала, что дело не в том, что она не стремится выиграть, а в том, что она не осмеливается выигрывать. Но хотя она и осуждала себя за унизительный страх, процесс был настолько автоматическим, что остановить его она была не в силах.

Точно такая же установка сохраняется и в других ситуациях. Этот тип характеризуется как неумением осознавать выгоды своего положения, так и неумением пользоваться ими. Для него привилегии превращаются в обязанности. Он часто не отдает должное своим хорошим знаниям и в решительный момент оказывается неспособен их продемонстрировать. Он может растеряться в любой ситуации, в которой его права определены нечетко, например в отношении домашних обязанностей или услуг секретаря. Даже предъявляя совершенно законные требования, он чувствует себя нечестным, пользуясь невыгодным положением другого. Он или совсем отказывается беспокоить просьбами других, или просит, извиняясь за свою «бессовестность». Он может быть беспомощен даже перед теми, кто на самом-то деле зависит от него, и не может защититься, когда они обращаются с ним просто возмутительно. Стоит ли удивляться, что он становится легкой добычей для желающих им попользоваться. Тут он просто беззащитен, но осознание этого придет много позже, и тогда он будет ужасно сердиться на себя и на эксплуататора.

Его страх перед собственным торжеством действует и в вопросах более серьезных, чем игра, например успех, одобрение, появление на сцене. Он не только боится любых публичных выступлений, но и не может признать себя победителем даже тогда, когда его деятельность оказалась успешной. Он пугается, принижает успех или списывает все на удачу. В последнем случае вместо чувства «Я сделал это» у него появляется только «Это случилось». Успех и ощущение безопасности для него обратно пропорциональны. Возможность повторить свой успех приносит ему не спокойствие, а тревогу. А она может достичь такого размера, что музыкант или актер, впав в панику, отклоняют даже заманчивые предложения.