Карен Хорни - Невроз и личностный рост: борьба за самореализацию

Например, его потребность в мстительном торжестве точно является враждебно-агрессивной тенденцией. Компульсивной ее делает потребность оправдать себя в собственных глазах. Изначально это не невротическое желание. Он пробует подход издалека, начиная с общечеловеческих ценностей, с того, что должен оправдать свое существование. Но далее потребность восстановить гордость и защититься от скрытого презрения к себе делает это желание императивным. Примерно так же его потребность вечно быть правым и вытекающие из нее высокомерные требования, хотя бы и воинствующие, агрессивные, становятся компульсивными в силу необходимости предотвратить появление любого сомнения в себе и самообвинения. И наконец, широкий диапазон его придирок и поиска виноватых, масштаб его установки на осуждение и наказание по отношению к другим (или, по крайней мере, то, что придает этим установкам компульсивность) проистекают из крайней необходимости экстернализовать ненависть к себе.

Как мы и указывали в начале, мстительность может действовать в полный рост, если не срабатывают силы, обычно ей противодействующие. И здесь также основной причиной бездействия сдерживающих начал являются внутрипсихические факторы. Процесс подавления нежных чувств, начавшийся в детстве и описанный нами как набирающий мощь, был вызван действиями и установками других людей и предназначен для защиты от них. Уязвимость его гордости требует от него быть бесчувственным к страданию и, всячески подгоняя его к этому требованию, достигает высшей точки – требования неуязвимости. Он бы желал давать и получать человеческое тепло и дружбу, но изначально эти чувства пресекались окружением и затем, принесенные в жертву потребности в торжестве, окончательно замораживаются приговором ненависти к себе, и теперь на нем клеймо недостойного любви. Таким образом, по отношению к другим ему, собственно, нечего терять. Как любил повторять римский император Калигула: oderint dum metuant , то есть «пусть ненавидят, лишь бы боялись». Кроме того, его полное пренебрежение к себе сводит к нулю его здоровую заинтересованность в собственном благополучии, которая в противном случае сдержала бы мстительные порывы. И даже едва дающий о себе знать страх перед другими подавляет его гордость своей неуязвимостью и неприкосновенностью.

Если говорить об утрате связей с людьми, один фактор заслуживает нашего особого внимания. Он мало сочувствует другим, если вообще кому-то сочувствует. Это отсутствие симпатии лежит в основе его враждебности к другим и в нехватке сочувствия к себе самому. Но, вероятно, зависть к другим делает его особенно черствым по отношению к ним. Это горькая зависть не к чему-то конкретному, а ко всему вообще, и рождена она чувством исключенности из жизни [56] См. выражение Ф. Ницше «Lebensneid» («Зависть к жизни») и работу Макса Шелера (Мах Scheler. «Das Resentiment und Aufbau der Moralen». Der Neue Geist Verlag. Leipzig, 1919). . Словно находясь за колючей проволокой, он отрезан от всего, что наполнет жизнь смыслом, – от радости, счастья, любви, творчества, роста. Но что, если мы спросим: не сам ли он повернулся к жизни спиной? Разве не предмет его гордости тот аскетизм, благодаря которому он ничего не хочет и ни в чем не нуждается? Разве он не отталкивает от себя любые позитивные чувства? Зачем бы ему тогда завидовать другим? А он на самом деле завидует им. Естественно, без психоанализа высокомерие не позволит ему прямо назвать свою зависть завистью. Но по мере прогресса в лечении он может высказывать предположение, что, конечно же, кто угодно лучше него. Или же он может осознать, что в ярость его вводит какой-то человек только потому, что тот всегда весел или чем-то искренне увлечен. Косвенным путем он сам дает этому объяснение. Он считает, что такой человек хочет злобно унизить его, беззастенчиво предъявляя ему свое счастье. Воспринимая таким образом положение дел, он не только взращивает в себе мстительные импульсы, такие как желание убить радость, но и стимулирует характерный род бессердечия, задушив сочувствие к чужим страданиям. (Ибсеновская Гедда Габлер – прекрасная иллюстрация такого мстительного бессердечия.) Пока что его зависть все равно что собака на сене. Его гордость задета, если кто-то обладает тем, чего нет у него, – неважно, насколько ему это необходимо.

Но это поверхностное объяснение. При психоанализе постепенно выясняется, что виноград жизни хоть еще и зелен, по его мнению, но все еще желанен. Мы не должны забывать, что он не по своей воле отвернулся от жизни, и то, на что он променял жизнь, – жалкая замена. Другими словами, его любовь к жизни угасла, но не умерла. В начале психоанализа мы только надеемся на это, но наши надежды оправдываются в гораздо большем числе случаев, чем это обычно признается. Надежда – залог успешного лечения. Как мы могли бы помочь ему, если бы в нем не было начала, которое хочет жить в полную силу?

Это убеждение важно для установки психоаналитика по отношению к подобному пациенту. Большинство людей данный тип личности или запугивает до покорности, или они полностью отвергают такого человека. Ни первое, ни второе психоаналитику не подходит. Естественно, психоаналитик хочет ему помочь как пациенту. Но если психоаналитик запуган, он не решится вплотную взяться за его проблемы. Если же психоаналитик чувствует его внутреннее отторжение, он не сможет продуктивно работать. Однако у психоаналитика возникнет необходимое сочувствие и уважительное понимание, когда он осознает, что и этот пациент тоже страдает и борется, как и всякий человек, несмотря на то что задиристо уверяет в противоположном.

Обозревая все три типа личности, мы видим, что их общая цель – власть над жизнью. Это их путь победить страх и тревогу; это придает смысл и определенный вкус их жизни. Для достижения власти они используют разные методы: восхищаясь собой и очаровывая других; делая судьбу заложницей своих высоких норм; становясь непобедимым и покоряя жизнь на крыльх мстительного торжества.

Соответственно, сильно различается их эмоциональная атмосфера – от случайных проблесков тепла и веселья до похолодания и, наконец, до леденящего холода. Эти особенности в целом определяются установкой по отношению к собственным позитивным чувствам. Нарциссический тип может быть дружелюбным и щедрым при определенных условиях изобилия, пусть даже они существуют на ложной основе. Перфекционисту придется демонстрировать дружелюбие, потому что он должен быть дружелюбным. Высокомерно-мстительный тип предпочитает давить дружеские чувства и высмеивать их. Все три типа несут в себе огромную враждебность, но у нарциссического может взять верх его щедрость. Поклонник совершенства может справиться с враждебностью, потому что он не должен быть враждебным, а вот у высокомерно-мстительного человека она неприкрытая, откровенная и, по вышеизложенным причинам, потенциально более деструктивная. Диапазон ожиданий по отношению к другим черезвычайно широк: от потребности в их поклонении и восхищении, потребности в почитании и дальше – до потребности в покорности. Бессознательные основания требований к жизни берут свое начало от «наивной» веры в свое величие и простираются до тщательной сделки с судьбой и до чувства, что ему обязаны возместить причиненный ущерб.