Карен Хорни - Невроз и личностный рост: борьба за самореализацию

Мы могли бы изучать характеристики болезненной зависимости в любых взаимоотношениях, яснее всего она выделяется в любовных отношениях между смиренным и высокомерно-мстительным типом. В этих ситуациях конфликты происходят более бурно и развиваются в полной мере, поскольку у обоих партнеров есть причины, по которым им необходимо продолжать отношения. Замкнутый или сосредоточенный на себе партнер быстрее устает от неявных требований к нему и склонен уйти [64] См.: Г. Флобер. «Мадам Бовари». Оба ее любовника устали от нее и порвали с ней. См. также: К. Хорни. «Самоанализ» (самоанализ Клары). , тогда как садистичный партнер намерен приковать себя к своей жертве. Зависимый человек, в свою очередь, с трудом пытается выпутаться из отношений с высокомерно-мстительным типом. Он особенно уязвим и не приспособлен для выживания в трудных ситуациях, как обычный прогулочный катер не приспособлен для плавания по штормящему океану. В легком суденышке любое слабое место кажется пробоиной, да и станет ею. Вот так и смиренный человек может неплохо существовать в спокойной жизни, но в водовороте конфликтов, возникающих в таких отношениях, в нем вовсю будет работать каждый невротический фактор. Я опишу процесс с позиций зависимого человека. Для простоты картины представим, что смиренный партнер – женщина, а агрессивный – мужчина. Чаще такое сочетание встречается в нашей культуре, хотя, как показывает множество примеров, ни смирение не имеет ничего общего с женственностью, ни агрессивность с мужественностью. И то и другое – исключительно невротические феномены.

Что нас поражает больше всего, так это погруженность такой женщины в отношения с партнером. Весь мир вертится вокруг него… Ее настроение колеблется в зависимости от того, лучше или хуже он к ней относится. Она не смеет строить никаких планов, чтобы, не дай бог, не пропустить его звонка или вечера с ним. Она день и ночь думает, как бы понять его или помочь ему. Ее усилия направлены на оправдание его ожиданий, какими она их видит. Ее мучает один страх – противоречить ему и потерять его. Все другие интересы подождут. Ее работа, если она не имеет к нему отношения, становится сравнительно ненужной ей. Она может забросить даже дело, в общем-то дорогое для нее, или продуктивную профессиональную работу, в которой она многого достигла. Естественно, при этом работа страдает сильнее всего.

Другие человеческие отношения тоже отступают на задний план. Она может забросить или совсем оставить своих детей, свой дом. Дружба все более и более становится средством убить время без него. Все договоренности не в счет, стоит ему появиться на горизонте. Партнер сам часто ищет способ ухудшить ее отношения с другими, потому что, в свою очередь, хочет сделать ее еще более зависимой от себя. В итоге она начинает смотреть на своих друзей и родных его глазами. Он скептически относится к ее доверчивости и вселяет в нее свою собственную подозрительность. Постепенно она утрачивает корни и беднеет духовно. Вдобавок пропадает ее интерес к себе самой, и без того невысокий. Она может наделать долгов, рисковать своей репутацией, подвергнуть риску свое здоровье, достоинство. Если она проходит психоанализ или занимается самоанализом, интерес к самопознанию уступает дорогу стремлению понять его мотивацию и помочь ему .

Несчастье может начаться прямо сразу, как говорится, «с порога». Но иногда некоторое время ничего не настораживает. Определенным невротическим способом эти двое кажутся созданными друг для друга. Ему нужно быть вседержителем, ей – покорной слугой. Он открыто требователен, она – уступчива. Она может покориться, только если сломлена ее гордость, а он, по многим причинам, не упустит возможности избавиться от ее гордости. Но рано или поздно неизбежны столкновения двух характеров, или, точнее, двух невротических структур, по всем параметрам диаметрально противоположных. Решающие бои происходят из-за чувств – из-за «любви». Она настойчиво ищет любви, внимания, близости. Он безнадежно боится позитивных чувств. Проявлять их ему кажется унизительным. Ее заверения в любви кажутся ему просто притворством – и действительно, мы знаем, что ее скорее толкает потребность утратить себя и слиться с ним, чем личная любовь к нему. Он не может избежать борьбы против ее чувств и, следовательно, против нее. Это порождает в ней чувство, что ею пренебрегают или оскорбляют ее, в ней растет тревога и усиливается ее установка на цепляние. И здесь происходит новое столкновение их интересов. Хотя он добивается ее полной зависимости от него, ее цепляние пугает и отталкивает его. Он боится и осуждает любую слабость в себе, а в ней – презирает. Это означает еще одно отвержение для нее, вызывает еще большую тревогу и желание «вцепиться» крепче. Ее невысказанные требования он ощущает как принуждение и должен отбиваться от них, чтобы сохранить свое чувство власти. Ее компульсивная услужливость своей самодостаточностью наносит урон его гордости. Если она так «понимает» его, это еще одно подобное оскорбление. И действительно, она искренне пытается, но не понимает его по-настоящему и вряд ли поймет. Кроме того, ее «понимание» слишком подчинено потребности найти извинение и простить, поскольку она считает все свои установки хорошими и естественными. В свою очередь, он ощущает ее чувство нравственного превосходства, и оно вызывает в нем желание вырвать с корнем все связанные с ним претензии. Для полезного разговора обо всем этом осталось не так уж много возможностей, поскольку в глубине души оба чувствуют свою правоту. Она начинает видеть в нем мерзавца, а он в ней – самодовольную, убежденную в своей правоте дуру. Одним махом покончить с ее претензиями, без сомнения, на редкость полезно, был бы для этого конструктивный способ. Но, как правило, вместо этого она получает порцию сарказма и унижений, что только обижает ее, делает еще более незащищенной и зависимой.

Не имеет смысла задаваться вопросом, могли бы они, при всех этих противоречиях, быть полезны друг другу. Конечно, он может стать чуть мягче, а она – чуть крепче. Но в основном они оба слишком увлеклись рытьем окопов в войне своих невротических потребностей и антипатий. Порочные круги, в которые втягивается худшее из того, что есть в них обоих, продолжают закручиваться, и движимы они только взаимным мучением.

Фрустрации и ограничения, которым она подвергается, различаются не столько по виду, сколько по степени их цивилизованности и интенсивности. Происходит всегда какая-то игра в кошки-мышки: ее то притягивают, то отталкивают, то привязывают, то уходят от нее. За сексуальным удовлетворением могут последовать грубые оскорбления, проведя чудесный вечер, он «забывает» о годовщине важного события, вытянув из нее доверительные признания, он использует их против нее же. Она может принять правила его игры, но у нее слишком много запретов, чтобы это хорошо получалось. Тем не менее она всегда хороший «инструмент для игры», поскольку его нападки наводят на нее тоску, а его мнимое хорошее расположение духа вызывает массу ложных надежд на то, как теперь все будет хорошо. Он считает себя вправе делать множество вещей, вовсе ее не спрашивая. Его требования могут касаться финансовой поддержки, подарков себе, своим друзьям и родственникам; работы на него, например по дому или машинописи; помощи в его карьере; особого внимания к его потребностям. Последнее, например, может относиться к распорядку дня, к безраздельному и одобрительному интересу к его занятиям, к тому, чтобы была компания или ее не было, к невозмутимости и спокойствию, когда он угрюм или раздражен, и т. д. и т. п.