Карен Хорни - Невроз и личностный рост: борьба за самореализацию

Чего бы он ни требовал, для него это право очевидно. Когда его желание не выполняется, он не проявляет понимания, его это лишь раздражает. Он считает, да и заявляет без обиняков, что это не он требователен, а она ограниченная, неряшливая, невнимательная и незаботливая и что он обязан поставить ей это на вид, покрепив всяческими оскорблениями. С другой стороны, он видит насквозь все ее требования, объявляя их невротическими. Ее потребность во внимании, времени или компании – это стремление к обладанию, если ей хочется секса или вкусной еды – это признак ее распущенности. Поэтому, когда он фрустрирует ее потребности, что неизбежно по его внутренним причинам, с его точки зрения – фрустрации не происходит. Ей же лучше, что не идут на поводу у ее потребностей, потому ей должно быть стыдно, что они у нее вообще есть. На самом деле его техника фрустрации отработана до совершенства. Она заключается в умении омрачить радость угрюмостью, заставить ее почувствовать себя ненужной и нежеланной, отдаленной физически или психически. Его общая пренебрежительная и презрительная установка наносит ей наибольший вред и внутренне чужда. Каким бы на самом деле ни было его отношение к ее особенностям или качествам, оно редко выражается. С другой стороны, как я уже говорила, он и на самом деле презирает ее за мягкость, уклончивость и неспособность быть прямолинейной. Но вдобавок, в силу потребности в активной экстернализации своей ненависти к себе, он придирается к ней и унижает ее. Если она вдруг осмеливается критиковать его, он высокомерно отмахивается от всего, что она говорит, или доказывает ей, что она ему мстит.

В сексуальной стороне их жизни мы найдем еще больше вариантов. На общем фоне сексуальные отношения могут выделяться как единственно удовлетворительный вид контакта. Или, в том случае, если у него есть запреты на наслаждение сексом, он может фрустрировать ее и в этом отношении тоже, что ощущается наиболее остро, так как без нежности с его стороны секс может быть для нее единственным доказательством его любви. Секс может стать и средством обидеть, унизить ее. Он достаточно ясно может дать понять, что для него она только сексуальный объект. Он может намеренно не скрывать сексуальные отношения с другими женщинами, сопровождая это унизительными комментариями по поводу ее меньшей привлекательности или отзывчивости. Сам половой акт может быть унизительным из-за отсутствия всякой нежности или вследствие применения садистических приемов.

Ее отношение к такому плохому обращению полно противоречий. Как мы сейчас увидим, это не статичный набор реакций, но колебательный процесс, толкающий ко все большим и большим конфликтам. Прежде всего, она просто беспомощна, как и всегда по отношению к агрессивным людям. Она никогда не могла держать против них оборону и отвечать хоть сколько-нибудь эффективно. Ей всегда легче уступить. И, склонная чувствовать себя виноватой в любом случае, она скорее соглашается с упреками, в особенности потому, что в них есть доля истины.

Но ее уступчивость теперь принимает большие размеры и меняется качественно. Она остается выражением ее потребности умилостивить и угодить, но теперь она определена еще и ее стремлением к полной капитуляции. А мы уже говорили, что сдается она, только если будет сломлена ее гордость. Таким образом, часть ее завуалированно одобряет его поведение и весьма активно ему способствует. Он всеми силами стремится (пусть и бессознательно) раздавить ее гордость; в свою очередь, ее тайно и неудержимо так и влечет ею пожертвовать. В сексуальных сценах это стремление может полностью доходить до сознания. С оргиастической страстью она может простираться ниц, принимать унизительные положения, сносить побои, укусы, оскорбления. Иногда это единственное условие, при котором она может получить полное удовлетворение. Возможно, что стремление к полной капитуляции посредством самоунижения более полно, чем другие объяснения, дает нам понимание мазохистских перверсий.

Такое откровенное выражение страсти унижать себя свидетельствует об огромной власти, которую может приобрести это влечение. Оно может проявляться также в фантазиях (часто связанных с мастурбацией) об унизительных сексуальных оргиях, о выставлении себя напоказ перед публикой, об изнасиловании, связывании, избиении. Наконец, это влечение выражается в сновидениях, где она лежит, брошенная, в сточной канаве, а партнер ее подбирает; где он обращается с ней, как с проституткой; где она валяется у него в ногах.

Влечение к самоунижению может быть хорошо замаскировано, чтобы его можно было непосредственно увидеть. Но опытный наблюдатель заметит его признаки во многих других проявлениях, таких как готовность (или, скорее, потребность) оправдывать его и брать на себя всю вину за его проступки или в ее заискивании, услужливости и жизни с оглядкой на него. Она не отдает себе в этом отчета, ей такая оглядка представляется смирением или любовью, или любовным смирением, поскольку влечение простереться ниц, как правило, глубоко подавляется, за исключением сексуальной жизни. Однако оно присутствует и вынуждает пойти на компромисс, который допускает, чтобы унижение было, но не доходило до сознания. Это объясняет, почему она очень долгое время может не замечать его оскорбительного поведения, хотя оно очевидно для других. Или же, если она умом понимает происходящее, она эмоционально его не переживает и не пытается восстать против него. Иногда друг может обратить на это ее внимание. Но даже если она будет убеждена, что он прав и хочет ей добра, это будет только раздражать ее. Фактически по-другому быть и не может, потому что слишком сильно затрагивает ее конфликт в этой области. Об этом более красноречиво говорят ее попытки выбраться из ситуации, совершаемые время от времени. Снова и снова она при этом вспоминает его оскорбления и пренебрежительное отношение, надеясь, что это поможет ей устоять против него. И сделав множество тщетных попыток, она с удивлением понимает, насколько они несерьезны.

Ее потребность полностью отдаться партнеру – причина его идеализации. Поскольку она может обрести цельность только с тем, кому она перепоручила свою гордость, он должен быть гордым, а она – покорной. Я уже упоминала изначальное очарование его высокомерия для нее. Даже если это осознаваемое очарование пойдет на убыль, она продолжит возносить своего героя другими, более тонкими способами. Возможно, потом она присмотрится к нему пристально, но у нее не сложится реальной и цельной картины до настоящего разрыва, хотя и тогда она не перестанет превозносить его до небес. А до тех пор она склонна думать, например, что, несмотря на то что он – сложный человек, он в основном прав и понимает больше других. Как ее потребность идеализировать его, так и потребность отдаться идут здесь рука об руку. Она готова отказаться от своего зрения, чтобы видеть его, других и себя его глазами, – и это второй фактор, делающий разрыв таким мучительным для нее.