Владимир Николаев - Американцы. Очерки

Наверное, я предстал в глазах того служащего не очень большим умницей, во всяком случае человеком непрактичным. Да дело и не в том, что он обо мне подумал. Дело в том, что он, как и другие американцы, совсем иначе смотрит на многие вещи, нежели я, нежели мы, советские люди. Совсем иначе смотрит, например, и на подростка, зарабатывающего на цыплятах, и на маленького Фрэнка Каупервуда, спекулирующего мылом.

А разве плохо, если подросток разводит цыплят? И даже делает на этом деньги? Да и что плохого в невинной махинации Фрэнка? Он же не украл, а заработал... В Соединенных Штатах вообще поощряются ранние заработки детей и подростков. Но что стоит за этой традицией? Желание родителей приобщить детей к труду?

Или же стремление приработать за их счет? А что движет при этом ребятами — любовь к труду или же голый расчет?

Понятные вопросы. Но советский человек увидит в них один смысл, американец — другой. И еще более разный подход обязательно обнаружится при ответе на них. Это неизбежно. И это нужно учитывать, понимать при попытке подойти к тем или другим явлениям американской жизни. Разные социальные системы? Конечно! Но и разные пути развития еще задолго до того, как между Америкой и Россией разверзлась социальная пропасть. Вот что, например, писал из Америки отлично знавший ее русский публицист почти сто лет назад, обращаясь к своим русским читателям:

«Да позволено мне будет обратиться с дружеским советом к тем из них, кому попадутся на глаза эти строки. Они увидят в Америке много странного, непонятного, неестественного; если они пойдут дальше отелей и общего течения выставочной толпы (речь идет о Всемирной выставке в Чикаго в 1893 году.— В. Н .), то, конечно, заметят и много такого, что покажется им грязным, пошлым, необъяснимым в республике, гордящейся своим беспримерным богатством и решающейся утверждать, что она-то именно и олицетворяет собою последнее слово человеческого прогресса. Пусть они не торопятся осуждать то, что они поверхностно таким образом заметят и чему не найдут под руками разумного объяснения. Американец, если они к таковому обратятся за объяснением, вероятно, сумеет объяснить все в точности; но дело будет в том, что его объяснение, даваемое с чисто американской точки зрения, не только не удовлетворит иногда русского человека, но и покажется ему еще более странным, еще более затемняющим вопрос. Американец мыслит и относится к вещам по-своему, по-американски, и его объяснение, совершенно рациональное для тех, кто свыкся с методами его мышления, с его мировоззрением, покажется диким и неподходящим российскому интеллигенту. Я говорю это по опыту. Мало того, за последнее время мне, как нарочно, попалось несколько книг и журнальных статей о России, написанных заведомо добросовестными, дельными, развитыми американцами, несомненно видевшими своими глазами все то, о чем они пишут; но, боже мой, как смешно и нелепо они иногда ошибаются! Как дико они объясняют известные мне в точности явления чисто русской, народной жизни! Так и читаешь между строками, что известный факт был объяснен им каким-нибудь русским, объяснен верно, но остался совершенно непонятым, так как их американское мышление не могло и не умело освоиться с этим объяснением и поняло его на свой лад, обыкновенно шиворот-навыворот. И вот пишутся вещи совершенно неверные, с нелепыми, бессмысленными объяснениями и комментариями, вводящие в заблуждение тысячи читателей, привыкших верить автору на слово. От подобного-то, по моему мнению, непростительного образованному человеку преступления я бы и желал предостеречь моих соотечественников. Если что-либо и покажется им диким и странным, пусть они не забывают, что они — русские, относящиеся к окружающему со своей собственной, русской точки зрения; пусть они помнят, что американская жизнь сложилась и идет своей собственной дорогой, что условия этой жизни часто диаметрально противоположны русским и что для того, чтобы понять их, недостаточно видеть два-три города, проехать сутки по железной дороге и поболтать с несколькими десятками незнакомых людей».

Так что дело не только в разном социальном и моральном климате, имеющем место сегодня. Вопрос сложнее и глубже. Как видите, его корни уходят в традиции более чем вековой давности. И когда я, к примеру, говорю о том, что американец не может всю свою жизнь не считать деньги, дело здесь не в том, что это нация скупых рыцарей или, если хотите, людей прижимистых. Нет и нет! Просто без этого навыка американцу не прожить в том обществе, в котором он существует. А живет он в густом лесу цифр и потому вынужден тратить немало усилий, чтобы правильно ориентироваться в этом лесу. Потому в США и умеют считать, многие, наверное, при этом входят во вкус. Причем считают абсолютно всё. Сегодня, с помощью современной электроники, процесс такого подсчета в любой области идет очень оперативно, в ногу с быстротекущим временем.

Но, конечно, главное, что считает американец, это свои личные деньги. (Считает отнюдь не так, как мы: раз-два, прикинул, сколько осталось до зарплаты,— и все!) И не обязательно потому, что он их так обожает.

Дело в том, что в США их не считать нельзя. Сама жизнь, ее уклад, законы общества заставляют каждого быть самому себе бухгалтером. Начать с того, что система налогообложения, касающаяся всех американцев, отличается потрясающей громоздкостью, видимостью всеохватывающей широты и вытекающей отсюда ее сложностью. Достаточно сказать, что помимо федерального (центрального) правительства право устанавливать налоги в США имеют власти каждого штата, административного округа, муниципалитета, городские и сельские управления. В результате получается, что тысячи (!!!) административных единиц имеют право осуществлять налоговые поборы. Стоит ли после всего этого удивляться тому, что свод налоговых законов США составляет несколько десятков огромных томов, с каждым годом к этому и без того необозримому своду законов приписывается множество новых положений, подсказанных не только течением жизни, но и личными интересами могущественных финансовых группировок, влияющих на законодателей. Явно нарочитая громоздкость и сложность налоговых правил лишний раз заставляют вспомнить: «Закон что дышло...» Но это дышло дано повернуть далеко не всякому. У кого денег больше, тому это сделать проще. Скажем, с рабочего или служащего, получающего твердую, постоянную зарплату, берут как налог ее определенную часть — и все. А вот налоги с корпораций и фирм начисляются на основании отчетов их хозяев. Конечно, считается, что отчеты эти затем проверяются налоговым ведомством, но у больших и тем более гигантских компаний финансовые дела столь сложны и специфичны, что вникнуть в них до конца могут только очень просвещенные люди, непосредственно в них работающие. К тому же для богатых существует немало способов вполне официально занижать подоходный налог. Скажем, законом разрешено делить капитал между членами семьи. Например, если супруги имеют доход в 100 тысяч, но делят его на двоих (то есть каждый из них платит с 50 тысяч), то они вместе платят в три раза (!) меньше, чем положено со 100 тысяч. Это когда счет идет на тысячи. А если на миллионы, сотни миллионов?! Какая же при этом получается экономия для миллионеров и миллиардеров!.. Известно, например, что семья миллиардеров Дюпонов поделила акции своего концерна между всеми членами своей семьи (свыше ста человек!).