Дэниел Клемент Деннет - Разум: от начала до конца. Новый взгляд на эволюцию сознания от ведущего мыслителя современности

Можно возразить: одно дело – перевести курсовую работу с английского на французский, а другое – оценить содержание работы. Увы, разработанный Томасом Ландауэром [226] Томас К. Ландауэр (Thomas K. Landauer; 1932–2014) – американский психолог, профессор факультета психологии Университета Колорадо, один из пионеров латентно-семантического анализа. метод «латентного семантического анализа» (см., к примеру, Littman et al., 1998) позволил создать программу, которая делает именно это (Rehder et al., 1998). Например, перед экзаменом профессор просит учеников написать ответ на заданный вопрос, а сам пишет ответ на «отлично», загружает его в компьютер и одновременно дает ассистенту в качестве примера правильного ответа, то есть того, что должно получиться у студентов в идеале. (Ответ «отлично» экзаменуемым не показывают, конечно.) Затем программа и ассистент оценивают все студенческие ответы, причем оценки программы показывают более точное сходство с оценками профессора, чем суждения ассистента, который только начинает свою карьеру эксперта в этой области. Это, мягко говоря, нервирует: компьютерная программа, не понимающая английского, не говоря уж о преподаваемом предмете, только лишь на основе сложных статистических данных, заданных образцовым ответом профессора, оценивает студенческие ответы на тот же самый вопрос с высокой степенью надежности. Оценка знаний без понимания! (Ландауэр признал, что в принципе студент может написать такой ответ, который будет полнейшей чушью, но при этом содержать все необходимые статистические признаки правильного ответа; однако любой студент, способный такое сделать, заслуживал бы «отлично» автоматом!).

Так как насчет простой осознанной беседы с человеческим существом? Это же классический тест Тьюринга, и он на самом деле может отделить зерно от плевел, козлищ от овец, притом достаточно надежно. Программа Watson может победить Кена Дженнингса и Брэда Раттера, чемпионов телевикторины, но это не свободная беседа, и рекламный ролик, в котором она болтает с Дженнингсом, Диланом и победившей рак девушкой (ее играла актриса) – всего лишь фильм, снятый по сценарию, а не импровизация. Настоящая беседа с открытым концом между двумя разговаривающими субъектами, как отметил Декарт (1637) в поразительно прозорливом описании беседующих автоматов, будет свидетельством воистину поразительных, если не бесконечных , по собственному выражению Декарта, когнитивных способностей. Почему? Потому что обычная человеческая беседа проходит в пространстве возможностей, управляемом свободно плавающими рациональностями Грайса! Я могу неявно хотеть дать вам понять , что мое истинное намерение – уверить вас в том, что я говорю правду (иронизирую, шучу, прозрачно намекаю), но если вы не готовы осознать это и не готовы к произнесению аналогичных речей по похожим свободно-плавающим причинам, которые объясняли бы ваши собственные ответы и цели, вы не сможете стать убедительным и интересным мне собеседником. Наслаивающиеся друг на друга уровни познания Грайса, вероятно, не вполне исчерпывающе показывают свойства, лежащие в основе производительности, однако они отлично определяют компетентность .

Участник общения должен быть способен осознавать смыслы собственных действий и реакций, формулировать гипотетические сценарии беседы, «понимать» шутки, менять тему беседы, когда она становится утомительной, объяснять, о чем шла речь раньше, если потребуется, и так далее. Эти навыки требуют умения распознавать образы, которые были когда-то и где-то упомянуты , так, чтобы они могли стали основой для ответных ментальных и речевых актов. Например, если вы не способны заметить (на самом минимальном, пусть даже на подсознательном уровне), что я шучу, вы не сможете отреагировать на это, разве что случайно. Эти способности не просто нужны вашему мозгу животного для распознавания событий; это, скорее, нечто вроде средства повышенного влияния, которое не только определяет, что было замечено конкурентами ранее, но и, что гораздо важнее, способствует созданию некоего хранилища, относительно долговременного «помощника», который представляет собой не просто место в мозгу, а, скорее, что-то вроде политической коалиции, которая постоянно контролирует конкурентную ситуацию в течение нужного времени. Последствия этого («А потом что случилось?») могут быть поразительными.

Вообразите, что вас просят дополнить обрывки слов («парадигма завершения основного слова») и предлагают такие сочетания:

ста ___

или

фри ___

Что вы делаете? Подумали ли вы о старте, стабильности, станции или вспомнили фритюр, фригидный, фривольный ? Представьте себе, что, пока вы выбираете слово, на экране вдруг загорается яркими буквами слово стапель и снова пропадает, заменяясь на ста__. Соблазн дать ответ «стапель» очень велик, конечно. Но руководители эксперимента сказали перед началом: «Если вы вдруг увидите на экране вспыхнувшее слово, не используйте его как ответ!» Конечно, что неудивительно, вы послушаетесь предупреждения и выберете что-то другое, например стадион или стадо. Вы не хотите использовать подсказку, поскольку следуете правилам эксперимента, озвученным экспериментатором. Но это только в том случае, если вы заметите (и осознаете) мелькнувшее слово. Если слово загорается на 50 миллисекунд и затем закрывается маской – специальным экраном – на 500 миллисекунд, вы, вероятнее всего, укажете в качестве ответа «стапель» вместо того, чтобы последовать инструкции (Debner and Jacoby, 1994). Обратите внимание, насколько чисто разработан эксперимент: две группы испытуемых, одной группе велят использовать «подсказку», если это правильный ответ, другой группе не велят использовать «подсказку», даже если это правильный ответ. Обе группы получают подсказку, которая светится либо 50 миллисекунд, либо 500 миллисекунд и закрывается маской. Но в случае с 500-миллисекундной подсказкой маска не работает, испытуемые видят ее, могут о ней рассказать, сознают, что подсказка была, и используют ее или воздерживаются от использования в зависимости от указаний. Однако на подсказку длительностью 50 миллисекунд маска действует, испытуемые утверждают, что не видели ее (это стандартное явление «обратной маскировки»). В обоих случаях, при коротком и длинном показе, мозг распознает подсказку, о чем свидетельствуют результаты эксперимента, – короткий показ повышает выбор подсказки в качестве ответа, длительный – снижает. В работе Дехейна и Накаша (Dehaene and Naccache, 2001) отмечено, что «испытуемые неспособны стратегически использовать неосознанную информацию».