Дэниел Клемент Деннет - Разум: от начала до конца. Новый взгляд на эволюцию сознания от ведущего мыслителя современности

Аналогично мы можем вообразить, что до детей лишь постепенно доходит, что все эти слова находятся в их распоряжении , что они могут их использовать. И они начинают ими пользоваться и наслаждаться всеми преимуществами, что дают слова, задолго до того, как осознают, что они это делают. В конечном счете они достигают состояния, когда слова в их картине мира становятся их собственными словами, их собственными орудиями, как дубина и копье, отличными от случайных предметов, которые предоставляет Природа – как, например, камень, который можно кинуть во врага, или подвернувшаяся пещера, чтобы спрятаться. Слова одомашниваются в ходе процесса, который Дарвин описал во вступительной главе к «Происхождению видов» (1859) и которому посвятил свою магистерскую работу «Изменение животных и растений в домашнем состоянии» (1868). В ней описано то, что Дарвин называл «бессознательным» отбором, во время которого люди волей-неволей отдают предпочтение одним представителям потомства и обделяют вниманием других, постепенно создавая некую селективную силу, со временем становящуюся все более целенаправленной. В конце концов мы получаем методы селекции, с помощью которой любители голубей, специалисты по розам, заводчики лошадей или скотоводы достигают определенных целей, специфических свойств, ради которых они затевают селекцию, и это, по сути, один из основных шагов к нисходящему разумному созиданию, для которого у селекционеров есть причины (добрые или дурные) и определенные задачи, которые они хотят реализовать. Когда одомашниваются слова, эти принципы проявляются в тот момент, когда индивидуум начинает задумываться над выбором слов и выполнять его сознательно, используя слова, которые он считает малозначимыми, оскорбительными или старомодными (или слишком жаргонными или новыми).

Когда люди редактируют свои речевые произведения (буквально в случае написания текста или фигуративно, проговаривая фразу в голове, прежде чем произнести ее вслух), они следуют требованию Дарвина к одомашниванию: необходим контроль за воспроизводством членов вида – по крайней мере, за теми, кто принадлежит хозяину 56. Обратите внимание, что должны существовать причины того, почему люди «бессознательно» отвергают одни слова и предпочитают другие, однако пока эти причины существуют , язык нельзя считать полностью прирученным. Синантропные слова, как синантропные организмы, должны сами заботиться о собственном воспроизводстве; они не получают от хозяев никаких указаний. Став полностью домашними, они могут слегка расслабиться: их воспроизводство будет обеспечено благодаря заботе опекунов. Тщательно отобранные технические термины в науке, например, могут служить идеальным примером одомашненных мемов, которым обучают молодое поколение, заставляя повторять и проверяя запоминание. Им не нужно забавлять, возбуждать, окружать себя соблазнительной атмосферой табу, как другим успешным синантропным размножающимся словам. Одомашненные слова поддерживаются истеблишментом и распространяются благодаря поддержке методов, доказавших свою эффективность; но мы мудро последуем указаниям Дарвина и признаем, что между этими полностью одомашненными словами и паттернами предпочтения, побуждающими бессознательно выбрать некое слово в некоем контексте, существует целый отдельный континуум.

Фонемы [131] Фонема – минимальная смыслоразличительная единица языка; она не имеет самостоятельного лексического или грамматического значения, но служит для различения и отождествления значимых единиц языка (морфем и слов). , возможно, являются наиболее важными составляющими человеческой речи, и, вероятно, они существовали еще в те времена, когда слова были синантропными, едва заметными свойствами меметической [132] Меметика – теория содержания сознания и эволюции культуры, построенная по аналогии с генетикой и биологической теорией эволюции Дарвина и берущая начало из концепции мема, предложенной биологом Ричардом Докинзом в книге «Эгоистичный ген» (1976) (издана на русском языке: Докинз Р. Эгоистичный ген. М.: Мир, 1993). среды, еще не оцененными человеком. Фонемы выполняют что-то вроде оцифровки звуковой среды для формирования речи. Любой разговорный язык обладает слуховым алфавитом, состоящим из фонем, которые образуют слова. Разница между словами «кот», «пот», «мот», «рот» определяется первой фонемой, а разница между словами «кот» и «кол» – последней. (Когда человек учится читать «звуковым» методом, он запоминает, как написанные знаки соотносятся со звуками, из которых создают фонемы (отдельные звуковые единицы) языка. Например «т» звучит немного по-разному в словах «туба» и «табор», это чуть разные звуки, но не разные фонемы; это различие практически незаметно носителям языка; а в словах «тюбик» и «труба» «т’» и «т» – разные фонемы, но обозначаются одной буквой.)

Фонемы замечательны тем, что на них почти не влияет разница в акцентах, тоне голоса и другие особенности повседневной речи. Люди произносят простую фразу «Передайте, пожалуйста, хлеб» сотней разных способов (с кавказским акцентом, окая по-вологодски, манерно, капризно, робким шепотом…), но практически все понимают ее как надо – как просьбу передать хлеб. Форма этого физического явления непрерывно и неостановимо варьируется, но мы прогоняем его через прокрустовы фильтры, «приводящие его к норме» и «или – или», и всякий выходящий из ряда вон случай приравнивается к той или иной фонеме. Это самая суть оцифровки, сводящая непрерывные явления к явлениям конкретной длительности, явлениям типа «все-или-ничего». Фонемы защищают границы типов , поскольку они могут состоять из широко вариативных токенов, и тем самым обеспечивают надежную репликацию. Наши слуховые системы формируются еще до рождения (да, во чреве матери) и умеют различать весьма широкий и разнообразный спектр звуков, в том числе и фонемы родной или первой речи, и если мы начинаем учить другой язык только подростками, когда детекторы фонем становятся менее надежными и совершенными, мы рискуем навсегда получить акцент и трудности понимания живой речи.

Звуки речи было бы трудно запомнить и воспроизвести, если бы не существовало этой системы оцифровки, звуки незаметно отдалялись бы от своих предков, постепенно создавая феномен «катастрофической ошибки», при котором естественный отбор не может происходить, поскольку мутации накапливаются быстрее, чем идет сам процесс отбора, и разрушают семантическую информацию, которую они призваны переносить. Независимо от того, насколько хорошо запоминается, воспроизводится или копируется звук, если он не поддается оцифровке, его невозможно запомнить. Так синантропные звуковые мемы, мутуалистические, комменсальные или паразитические, сохраняются и запоминаются, только если в них есть фонемные части: шурум-бурум, шашлык-машлык, бла-бла-бла.