Коллектив авторов - Мир Калевалы

Я отправился однажды
По дороге корабельной
Через Ладожское море
В Валаамский монастырь.
Поклонился там святыням
Под крестовым сводом синим,
А затем побрел смиренно
На ухоженный погост.

Вот и белая ограда
монастырского кладбища,
Где на башенках старинных
В трубы ангелы трубят.
Плещет Ладога волною,
И трепещет клен листвою,
А на бугорках могильных
Блещут камушки вокруг.

И под камушком под каждым
Прах покоится священный:
Здесь прославленный игумен,
Там послушник, там монах.
А в глухом углу еловом
Под окатышем лиловым
Возлежит блаженный Магнус —
Шведский доблестный король.

Был окатыш зацелован
Синей ладожской волною,
Был окатыш околдован
Русской вязью расписной:
«Вместо царской диадимы
Удостоился я схимы
И, три дня прожив под схимой,
Упокоился навек».

Я спросил седого старца,
Говорившего по-фински:
«Поясни мне эту надпись,
Расколдуй чужую вязь!»
Мне сказал седой отшельник:
«Каждый ведает насельник
Это древнее сказанье,
Эту вековую быль.

Жил да был на свете Магнус —
Шведский доблестный воитель:
Что ни день сражался в битвах,
Что ни день сверкал мечом.
Как-то раз с огромным флотом
Он пошел на Русь походом,
Хотя клялся и божился
Не ходить вовек сюда.

Но не знал воитель дерзкий,
Что на русском Валааме
Уже били накануне
Вещие колокола,
А монахи сквозь тревогу
Без конца молились Богу,
Призывая успокоить
Своевольника сего.
Их горячие молитвы,

Их сердечные стенанья,
Их неистовые слезы
Услыхал, конечно, Бог.
Возмущенный шведской бранью,
Он взмахнул своею дланью,
И на парусники шведов
Непогоду ополчил.

В небе молния блеснула,
Гром обрушился ужасный,
И над ладожской пучиной
Сильный ветер заиграл:
Он развеял над волнами
Эти лодки с парусами,
И разбил, играя, в щепки
Королевскую ладью.

Лишь одна доска осталась
От разбившегося судна —
С боковым кольцом железным
Просмоленная доска.
И, меняя перевозку,
За спасительную доску
Ухватился, уцепился
Перепуганный король.

День и ночь в морской купели
Волны бурные кипели,
День и ночь в морской купели
Сильный ветер не стихал.
Сжалилась Господня сила:
Доску к берегу прибила.
Это был венец спасенья —
Русский остров Валаам.

Милосердные монахи
Вознесли тут пилигрима
В Валаамскую обитель
И постригли в чернецы.
Вместо царской диадимы
Удостоился он схимы
И облекся в черный куколь
И наплечный аналав.

Освящен святым крещеньем
И молитвою наставлен,
Разразился покаяньем
Шведский доблестный король:
– Ах, зачем на Русь Святую
Я ходил напропалую,
Ах, зачем на русских братьев
Меч из ножен вынимал?

Заповедал он отныне
Шведским рыцарям и прочим
Заниматься мирным делом,
А не ратным ремеслом.
И, оставив на прощанье
Смертное рукописанье,
Схимонах блаженный Магнус
Душу Господу вручил».

Завершил сказанье старец,
Вековую быль окончил,
И в тумане валаамском
Растворился на глазах.
И в глухом углу еловом
Над окатышем лиловым
Я один стоять остался,
Размышляя о былом.

Думу долгую я думал
О завете королевском
И решил, что надо делать,
Как советует король.
И отправился стараться —
Мирным делом заниматься:
Собирать по свету руны
Калевалы дорогой.

Tarina siitä, kuinka kerran
Suomalainen vaeltaja Elias Lönnrot
Lähti venäläiselle Valamon saarelle
Ja kävi siellä munkkien hautausmaalla.
Ja mitä sitten tapahtui.

Lähdin kerran laivateitse
Laatokan meren ylitse
Luostariin pyhän Valamon.
Munkeille minä kumarsin
Alla kirkon ristiholvin.
Sitten hiljaa mä kävelin
hoidetulle kirkkomaalle.

Valkoisena seisoi aita
Kirkkomaan tuon ympärillä.
Enkelit pylväiden päässä
Pasuunoita puhaltavat.
Pauhaavat Laatokan aallot,
Kuiskivat lehdet vaahteran.
Mutta päällä hautakumpuin
Kimaltavat pikkukivet.

Alla pienten lohkareiden
Pyhien on miesten hauta.
Igumeni tuossa kuulu,
Munkkikokelas ja munkki.
Tiheässä kuusikossa
sinertävän paaden alla
Magnuksen on siinä paasi
Ruotsin uljaan hallitsijan.

Kiven aallot huuhtelivat
Laatokan meri sen peitti.
Oli paasi kuin lumottu.
Venäjäksi kirjoitettu:
“Sijaan tsaarin diadeemin
Valitsin mä munkin kaavun.
kolme päivää luostarissa
antoi ikuisen rauhan”.

Kyselin mä vanhukselta,
Suomea joka osasi.
“Selitä minulle teksti
kiven outo kirjoitus!”
Vastasi erakko vanha:
“Kaikki munkit tietää täällä
tarinan tuon muinaisen,
ikivanhan kertomuksen”.

Oli kerran urho Magnus —
Ruotsinmaan uljas soturi
Joka päivä taisteluissa,
Joka päivä miekka säihkyi.
Venäjälle kerran lähti
laivastonsa suuren kanssa.
Vakuutteli Magnus ennen
Ettei koskaan tänne lähde.

Muttei Magnus uljas tiennyt
voimasta pyhän Valamon.
Etukäteen Herran kellot
varoittivat uhasta.
Väsymättä siunausta
Anoivat Kaikkivaltiaalta.
Pelostansa huolimatta
Luojaa kutsuivat avuksi
estämään nyt vainolaista
Valamoa tuhoamasta.

Munkkein hartaat rukoukset
Itkut heidän sielujensa
Heidän kuumat kyyneleensä
Kuuli Herra armollinen.
Ruotsin toimiin suuttui Herra,
Kämmentänsä heilautti.
Niinpä Ruotsin purjelaivat
myrskyn kouriin joutuivat.

Salama taivaalla välähti,
Kauhea ukkonen jyrisi.
Vedet Laatokan nosti tuuli
Tuuli vahva, voimallinen!
Heitti tuuli aallot suuret
Purjelaivojen tuhoksi.
Lastuiksi leikiten rikkoi
Purren kuningas Magnuksen.

Yksi ainoa jäi lauta
Haaksirikossa veneestä.
Laivan kyljen rautarengas
Tässä laudassa on kiinni
Kulkutapaa muuttaa täytyi,
Apuun laudan turvautua.
Tarttui lautaan Magnuksemme.
Pelasti nyt rautarengas
pelästyneen Ruotsin urhon.

Meren sylis yön ja päivän
Vaahtopäisissä aalloissa
Meren sylis yön ja päivän
Tyyntynyt ei tuulen voima.
Kaikkivaltias armahti:
Lauta rantaan rikkoutui.
Pelastui kuningas Magnus
Saarelle pyhän Valamon.

Munkit hyväsydämiset
Veivät pyhiinvaeltajan,
Luostariin hänet kannettiin.
Munkiksi vihittiin Magnus,
Ja hallitsijan diadeemin
Munkin vaatteisiin hän vaihtoi.
Pani päälle mustan viitan,
Munkin kaavun hartioille.

Pyhin menoin kastettuna
Rukouksin ohjattuna
Syntejään katui soturi
Tuo Ruotsin uljas kuningas:
“Miksihän Venäjän maalle
Hurjasti sotimaan lähdin?
Minä miksi miekkaan tartuin
Tappamaan veljiä Venäjän?”

Siitä lähtien hän käski
Pyysi Ruotsin ritareita:
“Tehkää aina rauhan töitä,
Lopettakaa sotiminen”.
Jäähyväiset sitten jätti,
testamentin kuollessansa.
Skeemamunkki Magnus uljas
Luojalle sielunsa antoi.

Vanhus kertoi kertomuksen,
Tarinan lopetti vanhan.
Sumuun hän Valamon saaren
katosi nyt silmistäni.
Tiheässä kuusikossa
päällä tumman hautapaaden
seisoin aivan yksikseni
aikaa mennyttä muistellen.

Olen kauan mietiskellyt
kuninkaan testamenttia.
Päätin, että täytyy tehdä
niin kuin määräsi kuningas.
Siksi lähdin hoitamahan
Asioita rauhan, sovun,
Runoja keräilemähän
Lähdin mä Kalevalahan.

Умирал на Охте Европеус,
древних песен ревностный знаток.
Сердце настрадалось, натерпелось,
утомилось от путей-дорог.

С саквояжем, в подорожном платье,
свой для дальних деревень и сел,
у карел он был и на Ояти,
всю Ингерманландию прошел.

Европеус мучается, стонет,
видится ему в предсмертном сне:
в бездне моря Куллерво не тонет,
не сгорает в пламени-огне.