Коллектив авторов - Автостопом по науке. 70 фактов из истории великих открытий

В истории техники есть несколько примеров того, что одно изобретение имеет несколько авторов, и споры о приоритете идут десятилетия или века. Кто изобрел современный самолет – братья Райт или Альберто Сантос-Дюмон? Кто изобрел радио – Александр Попов или Гульельмо Маркони? Та же история с привычной всем нам – и уже начинающей уходить в историю после века с лишним службы – лампочкой накаливания. Об одном из эпизодов в истории этого предмета и пойдет сегодня речь.

Наш герой, Александр Лодыгин, родился 6 (18) октября 1847 года в Тамбовской губернии. Его родители были небогатыми дворянами, имевшими поместье в Липецком уезде. Небогатыми, но очень-очень знатными – род Лодыгиных вел свою историю от боярина Андрея Кобылы, выходца то ли из Пруссии, то ли из Польши, то ли из Великого Новгорода. Впрочем, в истории дальнего предка Лодыгиных важно не то, откуда он прибыл ко двору Симеона Гордого, а то, что именно от него произошел род Романовых, русских царей и императоров.

В истории техники есть несколько примеров того, как у одного изобретения есть несколько авторов, и споры о приоритете идут десятилетия или века.

Родственник царей по семейной традиции пошел по военной стезе: учился в Воронежском кадетском корпусе, Московском кадетском училище, служил юнкером в 71-м пехотном Белевском полку. В 23 года он вышел в отставку – муза изобретательства уже покорила его сердце. Еще будучи военным, Лодыгин придумал электролет (напомним, на дворе – 1870 год): летательную машину с электрическим двигателем. В России денег на разработку не дали, вроде бы согласилось французское революционное правительство, которому идея использовать боевую авиацию в войне с Пруссией пришлась по вкусу, но, увы, – французы проиграли войну раньше, чем Лодыгин успел приехать в Париж (уехать-то он успел).

Вернувшись в Петербург, юный изобретатель решил подучиться. Он посещает (вольнослушателем) занятия в Технологическом институте и уже год спустя начинает искать способ применить электричество для других, вполне мирных целей – освещения.

Три года, с 1871 по 1874 год, Лодыгин экспериментирует с лампами накаливания. Конечно же, саму лампу – принципиально – изобрел не он. Еще в 1840 году британский астроном Уоррен де ла Рю продемонстрировал первую лампу накаливания с платиновой нитью. Но идеальной все равно пока не получалось.

Первые эксперименты Лодыгин проводил с железной нитью, но получалось тоже плохо. И только когда молодой человек взял угольный стержень и поместил его в стеклянный баллон, получилась лампа, пригодная к применению – в том числе в уличном освещении. Деловая хватка у Лодыгина тоже была в наличии: уже в 1872 году он подает заявку на привилегию (так в России назывались патенты). И как раз 11 (23) июля 1874 года привилегия № 1619 оказалась в руках изобретателя.

Впрочем, на этом он не остановился: Лодыгин запатентовал свое изобретение во многих странах: Австро-Венгрии, Испании, Португалии, Италии, Бельгии, Франции, Великобритании, Швеции, Саксонии и даже в Индии и Австралии. Он основал компанию «Русское товарищество электрического освещения Лодыгин и К°».

Так появилась первая российская массовая лампа накаливания. Кстати, Эдисон свой патент получил на пять лет позже – в 1879 году.

Дальше было почти полвека бурной жизни – связь с народниками, вынужденная эмиграция, жизнь в США и во Франции, женитьба на американской журналистке, возвращение в Россию, попытка разработать самолет с вертикальным взлетом и водолазный костюм, вырабатывающий кислород из воды, снова эмиграция после «нестыковок» с Временным правительством, приглашение от Ленина вернуться в СССР и реализовывать план ГОЭЛРО… Второй раз вернуться на Родину Лодыгин не смог: болезнь не дала ему возможности вернуться в Россию, однако, в отличие от многих «невозвращенцев», имя «отца лампочки» в нашей стране помнили всегда.

История самого большого космического путешествия в истории человечества началась в 1965 году: те, кто занимался небесной механикой, смогли рассчитать – во второй половине 1970-х годов случится событие, которое происходит раз в 176 лет. Его так и назвали «A Once-in-a-Lifetime-Alignment». Что это означало? Раз в 176 лет все планеты-гиганты выстраиваются в одном секторе Солнечной системы так, что можно их облететь одним космическим аппаратом. Эта задача и сейчас кажется фантастической, а уж в 1960-е… Впрочем, как показал опыт лунной программы, именно тогда, в период юности космонавтики, и было под силу реализовывать самые дерзкие проекты. Тем более что уже началась программа Mariner («Моряк»), в которую и «вписались» энтузиасты «Большого Путешествия» – такое условное название получила программа.

Началась история «Моряков» еще в 1962 году. Как водится в космонавтике – с неудачи. 22 июля 1962 года Mariner 1 стартовал к Венере, но что-то пошло не так, ракета-носитель отклонилась от курса, и ее пришлось взорвать. Были потеряны и аппараты за номерами три и восемь, летевшие к Марсу. В итоге два зонда достигли Венеры, четыре – Марса, один (Mariner 10) долетел до Меркурия и стал единственным в XX веке зондом, сумевшим добраться до ближайшей к Солнцу планеты.

Впрочем, именно лунная гонка едва не погубила дерзкий замысел. Когда идеологи изучения планет-гигантов обратились к руководству за финансированием на постройку двух тяжелых зондов, которые гарантированно облетят четыре планеты, то услышали в ответ: «Денег нет». Впрочем, они держались – и сумели «выбить» бюджет на средние аппараты, которые долетят минимум до Юпитера и Сатурна. Разработка началась в 1972 году, а в 1973 году прошла первая научная конференция по поводу конструирования аппаратов, их приборов и формирования научной программы миссии.

Постепенно вырисовывался план: делаем два аппарата, Voyager 1 и 2, «первый» в любом случае летит только к Юпитеру и Сатурну, затем «уходит» вверх над плоскостью Солнечной системы. Поэтому его можно отправить по более быстрой и менее экономичной траектории. «Второй» попытается облететь все четыре, но окончательное решение будет приниматься тогда, когда он достигнет Сатурна.

Аппараты начали строить, постепенно собиралась и научная команда. Вошел в нее и, пожалуй, самый романтичный в истории планетологии исследователь – Карл Саган. Именно он был идеологом отправки послания к внеземным цивилизациям, которое было размещено на аппаратах Pioneer, он и настоял на том, чтобы более расширенная версия была размещена на золотых дисках на борту каждого из «Путешественников».