Вера Калмыкова - Как начать разбираться в архитектуре

В чем связь между прерафаэлитамии модерном? Еще раз вспомним картину Миллеса «Изабелла». Мы читаем в исследованиях, что прототипами всех персонажей послужили реально существовавшие люди из близкого круга художника. Для чего нам знать, что отец Миллеса представлен в облике человека, вытирающего губы салфеткой, а Россетти – того, кто пьет из бокала? Они умерли более чем за столетие до того, как мы появились на свет. Но они были . Прерафаэлиты заставляют нас вспомнить множество конкретных людей, до которых нам не было бы никакого дела, если бы не живопись. Так и модерн побуждает нас к восприятию того, к чему мы не имели бы отношения – если бы не искусство. Бесконечно повторяя изображения Элизабет Сиддал, Джейн Моррис, Фанни Корнфорт как отражения одного и того же бессмертного лика красоты, живописцы вызывают и в нас желание найти такой образ в ближайшем окружении.

Модерн пошел еще дальше прерафаэлитов, формируя в своем современнике страстную жажду причастности к образу истории.

Возможно, стоит упомянуть имя еще одного художника, без которого стиль модерн, возможно, не состоялся бы или выглядел бы иначе. Это Обри Бердсли (1872–1898). Это был совсем другой человек, чем Моррис. Если тот желал, чтобы в прекрасном доме жил прекрасный, нравственный, честный и трудолюбивый человек, то Бердсли, вундеркинд, смертельно больной с детства, имел весьма сомнительную репутацию – правда, плохо подтвержденную документальными данными. Но персонажи его графических листов представали глубоко порочными существами, причем их развращенность подчеркивалась автором везде, где только возможно. Однако уклонимся от моральных оценок и обратим внимание на линию в рисунках Бердсли. Всегда плавная, всегда сплошная, непрерывная, она держит композицию, ни на минуту не теряя энергичного, упругого движения.

Если вдуматься, то дизайн в современном смысле стал возможным благодаря модерну.

Считается, что в архитектуре этот стиль утвердился с середины 1880-х годов, когда бельгийский архитектор Виктор Орта (1861–1947) построил в Брюсселе дом Тасселя (датой строительства в разных источниках названы 1893, 1895, 1896 годы). Здесь, используя стальную конструкцию, Орта создал нечто небывалое, и квинтэссенцией новизны стала, конечно же, лестница, загибающаяся и создающая особенный эффект кривизны пространства. Надо отметить – вспомним Стеклянный дворец в Лондоне! – что Орта имел практику работы в королевских оранжереях и понимал возможности стекла и стали.

Как бы там ни было, буквально через несколько лет, в 1898 году, в серии «Библиотека журнала “Декоративное искусство”» под общей редакцией Виктора Шампье вышел интереснейший альбом «Современное декоративное искусство» с предисловием Густава Ларруме («Bibliotheque de la Revue des Arts Decoratifs», publiee sous la direction de Victor Champier. Documents d’Atelier, Art Decoratif Moderne, preface par Gustave Larroumet, Paris 1898). Это настоящий памятник эпохи. Здесь на отдельных листах были отпечатаны эскизы, по которым можно было изготовить практически любой бытовой предмет – от каминных щипцов до обстановки кабинета или туалетной комнаты, от ювелирных украшений до скамейки-ларя в коридоре. Это показывает, насколько широко к концу XIX столетия востребованы были предметы в стилистике ар-нуво во Франции (правда, на обложке употреблено слово Moderne в значении «современное»). Происходило примерно следующее: заказчик приходил в мастерскую, смотрел типовые образцы, выбирал нужное и заказывал такую вещь у мастеров.

Модерн проник во все сферы жизни, и его стилистика не знала разграничений на высокое и утилитарное. Эктор Гимар (1867–1942) оформил в этом стиле павильоны парижского метрополитена. Гнутый металл, стекло, керамическая плитка, кирпич и песчаник – эти материалы стали типичными для городской среды эпохи модерна. Знаменитый доходный дом «Замок Беранже» (1898), построенный из кирпича нескольких оттенков, Гимар декорировал разного рода литыми и коваными элементами – балконами, воротами, карнизами. Архитектура достаточно проста, но изысканна, в частности, окна разной конфигурации и размера, отчасти расположенные не ровными рядами, а ступенчато, делают массивное здание изящным, придают ему оттенок сказочности – как, впрочем, и ломаная линия фасадов и крыш и множество мансардных окон.

Одно из красивейших зданий югендстиля, к сожалению, погибло во время нацистского владычества в Германии. Это фотоателье «Эльвира», выстроенное Августом Энделем (1871–1925). Фасад представлял собой две горизонтальные зоны. В первой располагались окна нижнего этажа, вторая, более высокая, осталась глухой. На ней Эндель разместил изображение летящего дракона. Дверь и окна первого этажа повторяли форму драконьих крыльев, эту же тему усиливали оконные решетки. Фантастические животные – частые гости в эстетике модерна. Недаром легендарный испанский зодчий Антони Пласид Гильом Гауди-и-Корнет (1852–1926), более известный как Гауди, при постройке знаменитого Каса-Батльо, или Дома костей, также использовал образ дракона. Гауди с его знаменитой церковью Саграда-Фамилия стал символом «украшенного» испанского модерна, как Луис Комфорт Тиффани (1948–1933) – символом американского.

Иногда художники выбирали декор здания как основное изобразительное средство – так поступил, например, венгерский архитектор Маркуш Гейза (1872–1912). Ломаную линию фасада он нарочито скруглил и украсил по верхнему краю.

Со временем в модерне накапливались и другие тенденции, приведшие к появлению «геометрической», «функциональной» или «рациональной» версии стиля. Тогда он утрачивал элемент украшенности, причудливости и становился просто «новым словом» в архитектуре. Таким был, например, венский сецессион – правильные простые геометрические формы. В этом ключе Йозефом Хоффманом (1870–1956) решен дворец Стокле в бельгийском городе Волюве-Сен-Пьер (1905–1911). Считается, что дворец Стокле разделяет эпоху модерна на две фазы – декоративную и конструктивную, рациональную. Едва ли не более радикальны произведения Адольфа Лоза (Лооса; 1870–1933). Однако выставочный павильон венского сецессиона, или Дом сецессиона, часто называемый просто «Сецессионом» (1897–1888), еще носит черты предыдущей стадии развития: хотя формы его тяготеют к комбинации параллелепипедов, архитектор Йозеф Мария Ольбрих (1867–1908) не стал пренебрегать наружным декором.

Вспомним, однако, что великий французский импрессионист Поль Сезанн призывал трактовать любую форму через шар, конус и куб. Собственно, ведь это и сделали архитекторы-сторонники геометрического модерна.

Рациональный модерн со временем стал основой конструктивизма.

Первая мировая война надолго отменила идею прекрасного как основу индивидуального бытия. Химическое оружие массового поражения, приведшее к одновременной гибели сотен людей, в принципе поставило под сомнение индивидуальность.