Владимир Соколов - Львы и розы ислама

Он объявил новый набор в иракскую армию и пригрозил казнить каждого, кто спустя три дня все еще останется в городе. Для примера он велел казнить какого-то старика, пришедшего просить об отсрочке. Призывники тут же толпами хлынули на фронт. «Наконец-то в Ирак пришел мужчина», – заметил возглавлявший войска ал-Мухаллаб.

Всего этого оказалось вполне достаточно, чтобы восстановить против себя басрийцев. Не успел аль-Хаджадж отправиться в поход на хариджитов, как против него взбунтовалась собственная армия. Недовольные его высокомерием и скупостью (он отменил полагавшуюся воинам прибавку), солдаты выступили против своего полководца и разграбили его ставку, захватив государственную казну и двух его жен. Аль-Хаджажд с кучкой сторонников укрылся в укрепленном месте. Однако вместо того, чтобы униженно вести переговоры о сдаче, как все ожидали, он высокомерно потребовал от мятежников явиться к нему с повинной, угрожая в случае неповиновения расправиться с их родными. Такая самоуверенность смутила бунтовщиков. В их лагере начались разногласия, и некоторые из восставших перешли на сторону аль-Хаджаджа. Это почти уровняло силы. Когда в решающей схватке аль-Хаджадж убил главаря мятежников и обещал прощение всем остальным, остальные предпочли сдаться. Зачинщики были казнены и дисциплина восстановлена.

Хариджитов в это время возглавлял Шабиб ибн Йазид – талантливый и смелый полководец, славившийся своей удачливостью и считавшийся непобедимым. Он умел появляться в самых неожиданных местах и нападал внезапно, чаще всего ночью, нанося удары там, где враг был наиболее слаб и уязвим. В самых безнадежных ситуациях он совершал дерзкие вылазки и смелые маневры, которые позволяли ему разбивать превосходящего противника. Когда силы становились совсем неравны, Шабиб уходил в пограничные районы и, пополнив свои ресурсы, возвращался с новой армией.

Аль-Хаджжадж не знал покоя: стоило ему отойти от Куфы, как Шабиб появлялся у него в тылу и, ворвавшись в беззащитный город, бесчинствовал на его улицах и площадях. Раздраженный наместник собрал, наконец, огромную армию в 12 тысяч человек и, разделив ее на семь отрядов, попытался взять Шабиба в кольцо; но тот по очереди разбил все отряды и снова ускользнул на север. Аль-Хаджжажд бросил вдогонку шеститысячную армию, однако и она была разгромлена хариджитами. Большинство солдат были перебиты, а оставшиеся в живых помилованы с условием, что признают Шабиба в качестве халифа.

Тогда аль-Хаджжадж обратился за помощью в Сирию, и когда Шабиб вернулся в Ирак, его встретила опытная, закаленная в боях сирийская армия из восьми тысяч человек. Ничуть не обескураженный, Шабиб напал на Куфу раньше, чем к ней успели подойти войска. Во время ночной атаки, перебравшись по какой-то дамбе через заградительный ров, он наголову разбил трехтысячный отряд куфийцев и убил их военачальника. Но аль-Хаджжадж уже ждал его в городе с подоспевшими сирийцами. Теперь он лично встал во главе войска, и яростные атаки хариджитов стали захлебываться одна за другой. Наконец, аль-Хаджжадж сам перешел в наступление; он оттеснил Шабиба от города и в то же время бросил отряд наемников на его лагерь. Хариджиты спешились и выстроились в каре, ощетинившись копьями, но, узнав о разгроме своего лагеря, обратились в бегство.

Шабиб отступил с небольшой кучкой сторонников и вновь ушел на север. Через пару месяцев он снова появился у границ Ирака, и начались новые сражения. Во время одного из них Шабиб, прикрывая с небольшим отрядом свое отступающее войско, упал с моста и утонул. Его конь оступился в темноте, и поскольку он ехал последним, хариджиты не сразу поняли, что произошло. Наутро сирийцы выловили тело Шабиба, отрубили ему голову и отправили ее аль-Хаджжаджу (697).

Покончив с Шабибом, аль-Хаджжадж расправился и с радикальными азракитами. Их погубили собственные распри, расколовшие армию и ставшие причиной ряда тяжелых поражений. Хариджиты рассеялись, но не исчезли; собираясь маленькими группами и уходя в пограничные районы, они при каждом удобном случае нападали на омейядские войска. То здесь, то там вспыхивали бунты и восстания, которые быстро и жестоко подавлялись, но всегда только на время.

Хариджиство пронизывало все арабское общество и служило плодородной почвой для любого восстания и бунта. Недовольство радикальных мусульман постоянно тлело в ожидании повода для вспышки. Особенно это было заметно на пограничных территориях халифата. Здесь собирались те, кто был недоволен властью или собственной судьбой: всевозможные наемники, искатели удачи, авантюристы, смельчаки, любители риска и наживы.

Как только аль-Хаджжадж навел порядок в Ираке, Абд аль Малик перебросил его дальше на восток, в пограничные провинции Систан и Хорасан. В Систане наместник быстро набрал мощную и боеспособную армию для вторжения в соседний Кабулистан (Афганистан) и поставил в ее главе Абдаррахмана ибн Мухамада ибн аль-Ашаса. Такое назначение многих удивило: не потому, что аль-Ашас не был достойным кандидатом, – наоборот, среди арабов он пользовался уважением и авторитетом, – а из-за личной неприязни к нему аль-Хаджжажда. Аль-Ашас был аристократ, потомок древнего и знатного рода, один из тех представителей арабской верхушки, которые презирали аль-Хаджжаджа и откровенно демонстрировали ему свое высокомерие и превосходство. В ответ аль-Хаджжадж испытывал к нему такую неприязнь, что, как говорили, не мог даже спокойно смотреть на его походку. Некоторые увидели в назначении аль-Ашаса скрытое коварство: говорили, что аль-Хаджадж нарочно поручил ему трудную и опасную миссию борьбы с афганскими горцами, надеясь, что он потерпит поражение. Другие предупреждали наместника, что если он даст аль-Ашасу такую сильную армию, тот обязательно против него взбунтуется. Аль-Хаджжадж на это будто бы ответил: «А я и хочу, чтобы он взбунтовался».

И аль-Ашас действительно взбунтовался. Впрочем, начало компании было вполне удачным: аль-Ашас медленно, но неумолимо углублялся в Кабулистан, ставя свои гарнизоны в крепостях и готовя базу для масштабного наступления. Но у аль-Хаджжаджа это вызвало раздражение: он считал, что аль-Ашас слишком нерешителен, и осыпал его гневными письмами, требуя немедленного разгрома врага. «Приступай к выполнению приказа о вторжении в их землю, разрушении их крепостей, убиении их воинов и пленении их детей!» Аль-Ашас пытался оправдаться и переубедить наместника, но в ответ тот пригрозил лишить его власти и передать армию в руки его брата.

Тогда аль-Ашас собрал военный совет и предложил совместно решить, что делать дальше. Армия выступила за то, чтобы не повиноваться аль-Хаджжаджу и сместить его с поста наместника. Аль-Ашас тут же заключил союз с шейхом Кабулистана и пообещал не брать с него дани в случае победы над аль-Хаджжаждом. Тот, в свою очередь, обязался укрыть аль-Ашаса у себя в случае поражения. К восставшим присоединились хариджиты и многие недовольные режимом Омейядов; начали говорить о том, что сместить надо не только аль-Хаджажажа, но и самого Абд аль-Малика. Это напугало некоторых мятежников, в том числе четырех родных братьев аль-Ашаса, которые поспешили покинуть лагерь. Правитель соседнего Хорасана, знаменитый аль-Мухаллаб, также отказался присоединяться к мятежу. Но армия ал-Ашаса и так была огромна: выйдя ей навстречу, аль-Хаджжадж не решился вступить в сражение и отступил к Басре, а потом еще дальше, в Мирбад. Он дал бой только после того, как Абд аль Малик прислал ему значительное пополнение из Сирии. В решающей битве аль-Ашас едва не одержал вверх, но его воины увлеклись грабежом захваченного лагеря, и внезапная атака сирийской конницы смяла и опрокинула их ряды (701).