Джейн Гудолл - В тени человека

Но, глядя на полвека назад, в те волшебные времена, когда я изучала мир, до той поры недоступный белому человеку, я должна признать, что главные перемены касаются списка действующих лиц. Ван, Хьюго, Доминик, Хассан – все ушли в мир иной. Из всех шимпанзе, о которых я писала в книге и которых так хорошо знала, остается в живых только один – первый выживший потомок Мелиссы, мой любимец Гремлин. Его братец Гоблин, которого я впервые увидела новорожденным младенцем, еще прикрепленным пупочным канатиком к плаценте, заболел и умер в 2004 году. Фифи, которая в те далекие дни была крошечным детенышем, почти преодолела полувековой рубеж и исчезла из виду в 2004 году вместе со своим последним отпрыском. Сколь многому они научили меня! Сколько прекрасных часов я провела в зарослях Гомбе, следуя за ними и их семьями.

Годы, описанные в этой книге, были, наверное, самыми счастливыми в моей жизни. Я погрузилась в лесное царство, о котором мечтала c детства. Но хотя время это безвозвратно ушло, яркие образы Фло и Дэвида Седобородого, Олли и Мистера Уорзла, Пэшн и Майка, Мелиссы и Мистера Макгрегора, так же как и всех остальных персонажей книги, продолжают жить.

Перечитывая «В тени человека», я вновь возвращаюсь в те далекие дни. Теперь стоит мне закрыть глаза, и я вижу, как старая Фло нападает на павиана, угрожающего одному из ее отпрысков, как она, в ярости вздыбив остатки шерсти, готова бесстрашно сразиться с существом, чьи зубы могут нанести смертельные раны даже леопарду! Я вижу Майка, собирающего пустые канистры и с их помощью демонстрирующего свое могущество перед группой самцов более высокого ранга; когда он с ужасным шумом ударяет перед собой железяками, его соперники в страхе разбегаются. И в продолжение моего путешествия в далекое прошлое я будто снова чувствую, как когда-то, мягкое прикосновение пальцев Дэвида Седобородого, которым он дает мне понять, что хотя и отказывается от предложенного мною плода, но знает о моих добрых намерениях.

Джейн Гудолл

И этот день мало чем отличается от предыдущих. С раннего утра я карабкаюсь по крутым склонам, с трудом продираясь сквозь густой кустарник. То и дело приходится останавливаться, прислушиваться к малейшему шороху и внимательнейшим образом осматривать окрестности. Уже пять часов, а мне до сих пор не встретился ни один шимпанзе. Через два часа наступят сумерки, и тогда заповедник Гомбе-Стрим погрузится во тьму. Еще засветло я добираюсь до Вершины – своего излюбленного наблюдательного пункта – и устраиваюсь здесь в надежде, что мне повезет хотя бы в конце дня и я увижу, как шимпанзе строят свои гнезда.

Мое внимание привлекла группа мартышек, которые резвятся на деревьях у подножия горы. И вдруг – крик шимпанзе. Быстро обшариваю биноклем густые кроны деревьев, но звук замирает, прежде чем мне удается установить, откуда он исходит. Наконец после нескольких минут тщательных поисков я обнаруживаю четырех шимпанзе. Небольшая потасовка уже кончилась, и они поедают какие-то желтые плоды, напоминающие сливы.

Расстояние между мной и шимпанзе слишком велико, чтобы уловить все детали их поведения, и я решаюсь подойти поближе. Внимательно осмотрев местность, я вижу недалеко от обезьян группу вполне подходящих для этой цели деревьев: если пробраться незамеченной к тому большому фиговому дереву, обезьяны будут видны гораздо лучше. Для осуществления этого плана мне потребовалось минут 10. И когда я, соблюдая величайшую осторожность, добираюсь наконец до толстого сучковатого ствола, то обнаруживаю, что ветви дерева пусты – шимпанзе исчезли. Мной овладевает ставшее уже хорошо знакомым чувство отчаяния: снова – в который раз! – обезьяны заметили меня и бесшумно скрылись. Но вдруг сердце мое замерло…

На расстоянии каких-нибудь 20 метров на земле сидели два взрослых самца и пристально смотрели на меня. Затаив дыхание я ждала, что они в панике бросятся в гущу леса – так было всегда, когда я неожиданно сталкивалась с шимпанзе нос к носу. Однако на этот раз ничего похожего не произошло. Два крупных шимпанзе продолжали внимательно следить за мной. Очень медленно я опустилась на землю, и они через несколько секунд принялись спокойно обыскивать [7] Обыскивание, или выискивание в шерсти, – одно из любимых занятий как низших, так и человекообразных обезьян. Тщательно перебирая пальцами шерсть, животные удаляют шелушащиеся кусочки кожи, выпавшие волоски или насекомых. Иногда обезьяна съедает то, что ей попадается, в особенности волосяные луковицы с кристалликами соли на них. Как полагают, взаимное обыскивание волосяного покрова укрепляет и поддерживает общение и связь между членами сообщества обезьян. – Здесь и далее, если не указано иное, примеч. пер. друг друга. Я отказываюсь верить собственным глазам. Но вдруг на другой стороне поляны я заметила еще две головы – сквозь густую траву на меня смотрели самка и детеныш. Они мгновенно скрылись, как только я повернулась в их сторону, но вскоре вновь появились, сначала одна, потом другой, на нижних ветках дерева, которое росло примерно в 40 метрах от меня. Они уселись там и настороженно, почти не шевелясь, разглядывали меня.

Более полугода я старалась преодолеть у шимпанзе присущий им инстинктивный страх перед человеком, который заставлял животных бесследно исчезать при моем появлении. Вначале они убегали, едва завидев меня на другой стороне лощины в полукилометре. Но дистанция постепенно сокращалась, и вот теперь два самца сидели так близко от меня, что я отлично слышала их дыхание. Это был, несомненно, один из самых волнующих моментов, который мне когда-либо доводилось переживать. Две царственные особы занимались обыскиванием в моем присутствии – значит, они признали меня. Я хорошо знала обоих самцов: один, Дэвид Седобородый, всегда боялся меня меньше других, вторым был Голиаф, который получил это прозвище вовсе не из-за гигантских размеров, а из-за своего великолепного телосложения и главенствующего положения среди других самцов. Черная шерсть обезьян красиво лоснилась при мягком вечернем освещении.

Процедура обыскивания продолжалась немногим более 10 минут, а потом Дэвид встал и пристально посмотрел на меня. Как раз в этот момент солнце начало скрываться за горизонтом и отбросило удлиненную тень от меня прямо на Дэвида. Эта минута надолго врезалась в мою память: радость от первого близкого контакта с дикими шимпанзе и капризный случай, заставивший мою тень упасть на Дэвида именно тогда, когда тот, казалось, пытался проникнуть в мои мысли. Впоследствии этот эпизод приобрел почти символический смысл, ибо из всех живых существ ныне только человек с его высокоразвитым мозгом и интеллектом затмевает и превосходит шимпанзе; только человек, обладающий огнестрельным оружием и осваивающий джунгли, может поставить под сомнение само существование шимпанзе в дикой природе, и, наконец, лишь человек может взять шимпанзе под свою защиту. Однако в тот момент я не думала об этом. Я просто любовалась Дэвидом и Голиафом.