Лейтенант Дегре - Невозможное решение

Васенков оставил велосипед на служебной парковке со стороны улицы Толи Турчака. Архитектурная форма велопарковки была конкурсной работой молодых дизайнеров фирмы и представляла немыслимые достижения арт-футуризма. Над ее куполом вращалась большая голографическая буква зет. Эта же буква появилась и на официальной вывеске над заводской проходной. Голографическая вывеска представляла собой каждой день новую вариацию на тему танцующего слона, срисованного местным дизайнером с пакета пси-индийского чая. Сейчас слон на задних ногах кружился вокруг своей оси, растопырив уши-антенны, и периодически рисовал длиннющим хоботом букву зет, очевидно символизируя круговое и построчное сканирование воздушного пространства.

На проходной Иван Григорьевич как всегда сдал роботу личный коммуникатор и получил взамен служебный. Во дворе завода группа сотрудников выполняла производственную гимнастику. Работницы занимались аэробикой и пилатесом. Мужчины отдавали предпочтение спортивной гимнастике. На спортивной площадке с гимнастическими снарядами Иван Григорьевич заметил начальника отдела программистов Сашу Хазина и круто свернул к нему. Хазин выполнил соскок назад с брусьев и очутился лицом к лицу с Васенковым.

– Не приняли статью, Иван Григорьевич, отказались публиковать! Здравствуйте, – поздоровались за руку, – в ПДТК [ 3] говорят, что тема не в компетенции предприятия.

Сашка придумал остроумный эксперимент по проверке теории земной гравитации и обнаружению суточных отклонений местных вертикалей. И мало того, что придумал, но сам же за свои деньги и поставил! С риском для жизни лазил на высоченную старинную заброшенную трубу в Антропшино, светил оттуда по вертикали вниз лазером на дорогущую фотодиодную матрицу, прожёг ее, но всё-таки обнаружил в шумах суточные ритмы искомых отклонений. Вот настоящий учёный, а те не бумажные крысы с учёными степенями, обложившиеся дипломами и страшащиеся самостоятельной мысли!

– Не грусти, Саша, работа у тебя хорошая, честная и доказательная., – попытался утешить Васенков, но тут же сам признался, – а у меня статью про межпланетную локацию тоже отвергли. Я ещё пободаюсь с ними. Пойду к Ковальчуку ругаться, заодно про тебя поговорю.

Ковальчук был замом по науке и секретарем ПДТК – постоянно действующей технической комиссии, дававшей заключение о возможности публикации статей и докладов. Васенков, подавляя вскипавший гнев, решил не откладывать разговор и направился сразу к Ковальчуку, даже не заходя к себе в кабинет.

Идти надо было почти через весь завод. Офисы, цеха, зоны отдыха, бытовые зоны теперь потеряли прежние четкие границы: восторжествовала культура опенспейсов. Прежние стены и границы сменились лёгкими полупрозрачными выгородками с широкими открытыми арками. Сотрудники кучковались по разнообразным принципам. Где-то преобладал функциональный: радисты-экспериментаторы все дружно сидели в безэховом помещении. Рядом друг с другом всё ещё любили собираться конструктора. Над рабочим местом у каждого крутилась в воздухе голограмма трёхмерной модели части будущего изделия. Но по большей части рядом друг с другом собирались участники одного проекта – программисты, конструктора, модельщики, сборщики… Эти вместо посылки друг другу своих документальных наработок зачастую кочевали между отдельными рабочими местами и толпились там, где решался насущный для проекта технический вопрос. Рядом с участком упаковки готовых изделий был кафетерий. В нем сотрудники решали те же рабочие вопросы, только за едой. Комната отдыха с приглушенным светом и подсвеченным широким по всю стену аквариумом с морской фауной по утреннему времени была пуста.

Иван Григорьевич проигнорировал лифт, поднялся на другой этаж по пандусу и зашагал по почти безлюдным цехам.

В первом цехе выполнялась механообработка. Иван Григорьевич очень любил здешний запах масла и горячего металла. Цех будил в нем ностальгические воспоминания юности, когда он – еще мальчиком – самостоятельно управлял долбежным станком. Васенков поприветствовал робота, сметавшего стружку. Робот дружелюбно ответил на приветствие. Теперь в цехах из людей редко кого встретишь, разве что настройщиков и то только, когда запускают в производство новое изделие. В некоторые цеха людей совсем не допускали: в термичке, в гальванике и в лакокраске справлялись исключительно роботы.

В двенадцатом цехе ряды 3Д-принтеров бесшумно печатали детали, превращая идеи непосредственно в материальные формы. Мысль об этом процессе, который происходил вовсе без человека, уже завораживала.

Вот пятьдесят шестой цех, где с помощью конфигураторов [ 4] выпускается серийная продукция. Опытные образцы, изготовленные в единичных экземплярах, загружаются в конфигуратор, который производит серию точных копий оригинала. Производство с помощью конфигураторов весьма эффективно, но требует виртуозной работы психолога – специалиста по машинной психике – на этапе перенастройки производства на другие серийные изделия.

В полутемном углу цеха человек-киберпсихолог монотонным голосом внушал конфигуратору, уложенному на некое подобие кушетки: «Изготовление нового изделия Ш-141бис принесет самому конфигуратору неслыханное, неземное, космическое, вселенское, райское наслаждение, которое невозможно даже сравнить с грубым чувственным наслаждением от изготовления старого, уродливого, нелепого изделия Ш-141…».

Еще один пандус, еще один этаж. Прошел рядом с ОТК и испытательной лабораторией. В просторном помещении с тропической растительностью инструктор-пси-индиец с чалмой на голове, плавно и монотонно взмахивая щупальцами, проводил с рабочими занятия йогой и медитацией: «Успокойте свой разум, и вы поймете, мир – это иллюзия. Мысли великого Брамы…». Пси-индиец был из команды инозаказчиков, которые в обычной жизни казались насквозь материалистичны, торговались за каждую копейку и отнюдь не воспринимали продукцию предприятия как иллюзию.

Наконец Васенков добрался до нужного офиса и толкнул дверь кабинета Ковальчука:

– Разреши, Виктор Сергеевич!

«Поражено три командных пункта и двадцать три шаровых скопления техники…»

Зам по науке в этот момент тоже слушал утренний брифинг Мещерякова.

– Валерка – однокашник мой, в Можайке вместе учились, – извиняющимся тоном произнес Ковальчук, – здравствуй, Иван Григорьевич. Смотрю на него – юность вспоминаю. А ты весьма кстати пожаловал: задание тебе важное есть!

– Почему, Виктор Сергеевич, вы статью Хазина не пустили? Неужто секреты там нашли?

– Какие секреты! Сам знаешь, Иван Григорьевич: вопрос не в компетенции предприятия. Не можем мы, не полагается нам рассуждать на такие темы.