Павел Гуревич - Классическая и неклассическая антропология: сравнительный анализ

В поисках сущности человека мыслители пытались отыскать различия. Человека сравнивали с камнями, растениями и животными. Особыми качествами Адамова потомка оказывались в этом случае – разумность, сознание, способность к труду, речь. Можно полагать, что никаких других сопоставлений и не надо. Но времена менялись и обозначались новые черты человека. Не просто разумность, а способность к рациональности, не только сознание, но и социальность как надприродная форма человеческих отношений, не только труд, но разнообразное творчество. Но вот замаячила перспектива постчеловека, тогда изначальные, самобытные черты человека стали усматривать в сакральности, в человеческих страстях, интуиции и волшебствовании.

Но только в середине XVIII века английский философ Дэвид Юм пришел к убеждению, что люди любой культуры имеют нечто общее, что присуще только человеку.

Оставалось лишь определить эти черты, которые сохраняют свою неизменность. Можно, к примеру, назвать некие способы, которые позволяют человеку думать, чувствовать и действовать. Юму не была чужда идея разработки науки о человеке. Он поэтому рассчитывал должные константы человеческой природы. Конечно, Юм не сомневался в том, что люди обладают разными мерами ощущения, осязания, слуха. Но ум занимается комбинацией, перемещением, соединением получаемых эмпирических сведений. Юм задумывается над тем, в какой мере в идее Парижа в совершенстве могут быть представлены все его улицы и дома в их действительных и точных пропорциях [43] Делёз Ж. Эмпиризм и субъективность. Критическая философия Канта. Бергсонизм Спинозы. М.: ПЕР СЭ, 2001. С. 116. .

Юм пытается убедиться в том, что человеческая природа обладает единообразием. Обратите внимание на поступки людей разных наций, – рассуждает он. – Разве вы не обнаружите, например, сходство мотивов и поведения граждан? По мнению Жиля Делёза, эмпиризм – это философия воображения, а не философия чувства. Итак, под человеческой природой чаще всего в философской антропологии понимается совокупность стойких, неизменных черт, общих задатков и свойств, выражающих особенности человека как живого существа и присущих человеку разумному во все времена независимо от биологической эволюции и исторического процесса. Раскрыть эти признаки – значит выразить человеческую природу.

«Убежденность в том, что человек есть единство – неразрывная связь телесного облика и телесных сил с душой, наделенной разумом и волей; что это единство обладает особой судьбой, потому что постоянно притягивает к себе, словно магнитом, и собирает вокруг себя своеобразные ему события и переживания, которые срастаются с ним и становятся его частью, – эта убежденность была присуща европейской поэзии уже в ее греческом начале» [44] Ауэрбах Э. Данте – поэт земного мира. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2016. С. 7. .

Но действительно ли человек обладает некой неизменной константой или он постоянно преобразует собственное естество? Стабильна ли человеческая природа? Идея о том, что человек имеет определенную неизменную природу, поначалу не вызывала в истории философии конкретных дискуссий. Важно было угадать, что представляет собой эта природа.

Прежде всего, многие философы связывали данное понятие с биологией. Однако в истории философии постепенно укоренилось иное понимание сути человека. Оно было связано с его историческим развитием, с социальными отношениями, которые, собственно, и определяют характер человеческого существования. К. Маркс писал: «И подобно тому, как все природное должно возникнуть , так и человек имеет свой акт возникновения, историю, которая, однако, отражается в его сознании и потому в качестве акта возникновения является сознательно снимающим себя актом возникновения» [45] Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 42. М.: Изд-во полит. лит-ры, 1974. С. 163. .

Д. Юм четко, на уровне своего времени определил смысл данного понятия. Он пришел к убеждению, что человеческая природа в своих основных чертах сохраняет постоянство. Нельзя сказать, что поведение людей в различных культурах поражает своей одинаковостью. Люди хранят свои обычаи и традиции. Но как много сходного в поведении людей всех наций и эпох. Честолюбие, скупость, себялюбие, тщеславие, дружба, великодушие повсеместно служат источником человеческих поступков. Если, скажем, хорошо изучить характер и поведение французов, а затем полученные результаты соотнести с англичанами, многое совпадет, а ошибок окажется не столь уж много.

«Человечество до такой степени одинаково, – писал Юм, – во все эпохи и во всех странах, что история не дает нам в этом отношении ничего нового или необычного. Ее главная задача состоит лишь в том, что она открывает постоянные и всеобщие принципы человеческой природы, показывая нам людей в самых разнообразных условиях и положениях, и доставляет нам материал, на основании которого мы можем делать наблюдения и знакомиться с принципами, регулирующими действия и поступки людей» [46] Юм Д. Соч. Т. 4. Исследование о человеческом познании. М.: Канон+, 2009. С. 84. .

Разумеется, философия нуждается в таком понятии, которое позволяло бы различать человеческое и нечеловеческое. Но здесь у Юма само обоснование человеческой природы оказывается весьма шатким. Английский философ описывает не человека, а его привычки и поступки. Юм сводит к общему знаменателю положительные (дружба, великодушие) и отрицательные качества человека (честолюбие, скупость, тщеславие). Да, поведение людей может оказаться сходным. Однако, как свидетельствуют работы Ж. Батая, в архаических культурах скупость и избыточность отнюдь не были характерными для человеческого поведения. Таких различий оказалось множество. (Сличать поведение французов и англичан – слишком скудный материал для выражения человеческой природы.) О разительной непохожести людей писалось немало. Так, в XVII веке Б. Паскаль высказывал иное суждение: «Всё едино, всё многообразно. Сколько разных натур в одной человеческой природе» [47] Паскаль Б. Мысли. М.: Аванта+; Астрель, 2009. С. 92–93. .

Весьма уязвимой оказалась идея Юма об узнаваемости людей разных культур. Как показал Ж. Бодрийяр, неевропейские культуры не стремились ни к универсальности, ни к различию. Они были живы своим своеобразием, своей исключительностью, непреодолимостью своих ритуалов и своих ценностей [48] См.: Бодрийяр Ж. Прозрачность зла. М.: Добросвет, 2006. С. 195. . Американские индейцы не воспринимали испанцев, которые высаживались на их землях, как таких же людей, как они сами. Испанцы были для них богами. «Алакалуфы, – пишет Ж. Бодрийяр, – с Огненной земли были уничтожены, так и не попытавшись понять белых людей, ни поговорить, ни поторговать с ними. Они называли себя “люди” и знать не знали никаких других. Белые в их глазах даже не несли в себе различия: они были просто непонятны. Ни богатство белых, ни их ошеломляющая техника не производят никакого впечатления на аборигенов: за три века общения они не восприняли для себя ничего из этой техники. Они продолжают грести в своих челноках. Белые казнят, убивают их, но они принимают смерть так, как если бы не жили вовсе. Они вымирают, ни на йоту не поступившись своим отличием» [49] Там же. С. 198. .