Диана Ганцева - Андрей Соболь: творческая биография

Вот если бы удалось найти ту тетрадочку со стихами, что он писал в тюрьме и на каторге! О ее существовании я узнала тоже из автобиографических записей Андрея Соболя – сейчас уже не вспомнить точно, но где-то он упоминал, что тетрадку со своими стихами, написанными на каторге, и другие бумаги перед эмиграцией оставил кому-то из своих друзей по сионистскому кружку и революционной деятельности, а потом бумаги эти затерялись. На этом я решила тему поиска стихов закрыть и начать с прозы.

В 2000 году я попала на стажировку в Еврейский университет в Иерусалиме, которую ежегодно организовывал Центр «Сэфер» при поддержке благотворительного фонда «Джойнт». Там мне посчастливилось встретиться с Мариной Потоцкой – внучкой Андрея Соболя. Мы встретились с ней в Тель-Авиве по рекомендации моего университетского куратора – профессора Владимира Хазана. И если мне не изменяет память, именно в разговоре с Мариной всплыла история про потерянные рукописи. Как так получилось? Зачем я рассказала об этих стихах и о том, что они были переданы кому-то из друзей, и о том, что одним из возможных этих друзей был человек по фамилии Кауфман – то ли Александр, то ли Борис?

– А я знаю одного Кауфмана, здесь у нас – в Тель-Авиве. Только он – Теодор. Сейчас-сейчас… Да, Теодор Кауфман, председатель Ассоциации выходцев из Китая в Израиле «Иегуд Иоцей Син».

Китая?.. Странно, конечно, но кто знает… Марина пообещала с ним созвониться и уточнить.

Каково же было моё удивление, когда выяснилось, что Теодор Кауфман – сын Абрама Кауфмана, руководителя того самого пермского кружка «Бней Цион», участником которого был и Андрей Соболь!

А представляете, что со мной было на следующий день, когда выяснилось, что в Тель-Авиве в архиве Ассоциации выходцев из Китая в Израиле «Иегуд Иоцей Син» среди папок личного архива доктора Абрама Иосифовича Кауфмана долгие годы хранилась желтая картонная папка без номера и карточки с карандашной пометкой «А. Соболь». А в ней – конспекты сионистской литературы, сделанные членом пермского молодежного теоретического кружка «Бней Цион» Юсей Соболем, рукопись его доклада по решению еврейского вопроса и более двадцати стихотворений, подшитых в аккуратные тетрадочки и написанных на маленьких клочках бумаги в Александровском централе или в Горном Зерентуе, частью прекрасно сохранившихся, временами практически нечитаемых, но в большинстве своем никогда и нигде не печатавшихся.

Ранним утром, несмотря на назначенный отчетный семинар, на первом же автобусе я рванула в Тель-Авив. И уже через три часа прижимала к груди заветную папку с копиями никогда ранее не издававшихся стихов Андрея Соболя. Я нашла!

Именно с них я начала исследовать первые шаги будущего известного писателя Андрея Соболя в литературе. Эти ученические стихи – скорее юношеская проба пера, своеобразный лирический дневник духовных переживаний, летопись внутренней жизни автора – мальчика-подростка, начинающего свой жизненный путь, ищущего нравственные ориентиры, пытающегося определить свое место и призвание в этом мире.

Мне же он сам и герои его книг оказались удивительно созвучны своим мироощущением – силой любви и мерой ответственности. Главное в нем – личность вне политических и социальных масок, человек как таковой и его «готовность сознаться, готовность отвечать за все, что свершилось при твоем (пусть даже бессознательном) участии». Варлам Шаламов писал о нем: «Совесть русской интеллигенции, принимающей ответственность за всё, что делается вокруг».

С одной стороны, главная и изначальная целевая аудитория моего исследования – это филологи, профессиональные исследователи литературы, студенты гуманитарных факультетов. Как было написано в заключении диссертационного совета, «изучение биографии и художественного наследия малоизвестного писателя второго ряда, осмысление художественных особенностей его творчества будет способствовать детализации объективной картины историко-литературного процесса первой трети ХХ века».

С другой стороны, и предлагаемая монография и само творчество Андрея Соболя могут быть интересны для исследователей души человеческой – коучей, психологов и психотерапевтов. Произведения Андрея Соболя предельно автобиографичны – ткань собственной жизни он расплетал на нити событий и сюжетов, чтобы сплести из них художественные полотна своих повестей и рассказов. Образы, мотивы, сюжетные повороты кочуют из произведения в произведение, обрастая новыми подробностями, обретая новые смыслы. И это удивительная возможность – наблюдать, как из реальности рождается вымысел, как ткань жизненных событий и обстоятельств преображается творческим сознанием человека и ложится в основу текста.

И, наконец, с третьей стороны – я хочу, чтобы эту книгу прочитали все мыслящие люди, интеллигентные, образованные, деятельные, все, кто думает о судьбе своей страны и хочет сделать жизнь в ней лучше. Герои Соболя – мечтатели о новой России, деятели, активисты, решившиеся на преобразования, но ставшие слепой силой и сметенные в конце концов вихрем перемен. Каждый из них в какой-то момент оказывается в той ситуации, в которой оказались сейчас мы все с вами – перед лицом ужасающих событий, которые не ими были созданы, но молчаливыми участниками и свидетелями которых им приходится быть, оставаясь в этой стране.

Каждое поколение, оказавшееся в ситуации «распалась связь времен», ищет свою точку опоры, свои основания жить. И сам Андрей Соболь, и его герои ищут ответа на вопрос, который на свой лад формулировали и Платон, и Шекспир, и Герцен, и Достоевский…

Каждый из них задается одним единственным вопросом – как жить дальше? Их ответ меня не устраивает, и, думаю, не устроит он и вас, но это тот самый опыт предыдущих поколений, который мы можем не повторять. Мы можем прожить его, окунувшись в художественный мир текстов Соболя, осознать и сделать свой выбор, найти свои ответы.

В литературных исследованиях последних лет отчетливо проявляются две взаимосвязанные тенденции. С одной стороны, ведется активное накопление и введение в научно-исследовательский оборот материала, ранее недоступного или попросту изъятого по идеологическим и иным соображениям. Предпринимаются попытки описания состава литературы начала ХХ века, внутрилитературных связей и общекультурного контекста, обусловившего движение литературного процесса.

Этим вызвано появление ряда работ, посвященных как рассмотрению конкретных явлений литературной жизни, анализ которых позволяет выявить специфические закономерности литературного процесса первой трети ХХ века (Д.М.Фельдман «Салон-предприятие: писательское объединение и кооперативное издательство „Никитинские субботники“ в контексте литературного процесса 1920-1930-х гг.»; Г.А.Белая «Дон-Кихоты 20-х годов: „Перевал“ и судьбы его идей» и др.), так и исследованию творчества отдельных писателей, оказавших существенное влияние на формирование художественного сознания и языка эпохи (М.О.Чудакова «Жизнеописание Михаила Булгакова», А.В.Михайлов «Мир Велимира Хлебникова», А.К.Жолковский «Зощенко: поэтика недоверия», А.К.Жолковский, М.Б.Ямпольский «Бабель/Babel», Г.Г.Амелин, В.Я.Мордерер «Миры и столкновения Осипа Мандельштама» и др.).