Александр Голубев - «Если мир обрушится на нашу республику»: Советское общество и внешняя угроза в 1922–1941 годах

Запад в целом, как подчеркивает культуролог И. Г. Яковенко, «оказывался одним из стержневых концептов, с которым соотносилось, отталкиваясь от которого самоосознавалось, по отношению к которому структурировалось советское общество» [26] Россия и Запад… С. 302. . Вместе с тем он никогда не был абсолютно однородным; напротив, среди западных стран, как в пропаганде, так и в массовом сознании, всегда выделялась страна, представляющая собой основную угрозу для СССР.

На протяжении большей части межвоенного периода это почетное звание сохраняла за собой Великобритания [27] См.: Голубев А. В. Великобритания в сознании советского общества на рубеже 1920–30-х годов // Россия и Запад: диалог культур. М., 1994. С. 43–44; Он же. «Наш зловещий враг»: Британия в сознании советского общества 20–30-х гг. // Проблемы исторической психологии и взаимодействие мировоззрений в истории. Орел, 2000. С. 68–70. . В беседе с королем Афганистана Аманулла-ханом в мае 1928 г. нарком иностранных дел СССР Г. В. Чичерин так оценил ее восприятие в советском обществе: «У нас в самых широких слоях населения чувства к Англии абсолютно не нежные, ибо с самого начала нашего существования Англия на всех фронтах, повсюду создавала нам затруднения, играла главную роль в интервенции и теперь пытается прижать нас к стене… Не Англия имеет основания опасаться нашего нападения, но мы имеем основания опасаться нападения Англии. Готовит ли Англия сама войну против нас, мы увидим позже. Англия всегда стремилась толкать других вместо себя на военные действия. Она может толкнуть против нас Польшу» [28] Документы внешней политики СССР. Т. XI. М., 1965. С. 303. .

В начале 1930-х годов в качестве главного врага выступала, хоть и недолго, Франция. В брошюре о международном положении, вышедшей в 1931 г., ей был посвящен отдельный раздел с красноречивым названием «Франция – во главе наших врагов», в котором, в частности, подчеркивалось: «Главную, ведущую роль в подготовке интервенции против СССР играет Франция… Растущая мощь Германии и Италии, открытые уже заявления о необходимости пересмотра версальского договора заставляют Францию торопиться с подготовкой войны против СССР» [29] Международное положение и угроза новой войны. Ростов н/Д., 1931. С. 12. .

С 1933 г. роль главного врага постепенно переходит к гитлеровской Германии. Однако после подписания пакта Молотова-Риббентропа и начала второй мировой войны, по крайней мере, на политическом и пропагандистском уровне, на первой место вновь выдвигается Великобритания (массовое сознание, впрочем, воспринимало это с большим трудом [30] Подробнее см.: Голубев А. В. «Царь Китаю не верит…» ). В директиве Исполкома Коминтерна руководству английской компартии в сентябре 1939 г. прямо говорилось: «Не фашистская Германия, пошедшая на соглашение с СССР, является опорой капитализма, а реакционная антисоветская Англия с ее огромной колониальной империей [31] Цит. по: Фирсов Ф. И. Архивы Коминтерна и внешняя политика СССР в 1939–1941 гг. // Новая и новейшая история. 1992. № 6. С. 22. .

За годы Германия прочно закрепила за собой первое место в списке врагов. И после войны, когда в официальной пропаганде это место прочно заняли Соединенные Штаты Америки, военный опыт по-прежнему многое определял в сознании советского общества [32] О формировании «образа врага» в послевоенную эпоху см.: Фатеев А. П. Образ врага в советской пропаганде. 1945–1954 гг. М., 1999. .

Предметом исследования в данной монографии являются представления о войне, потенциальных врагах и союзниках, формировавшиеся в советском обществе в 20–30-е годы.

Что касается советской пропаганды на тему грядущей войны, эта тема будет затрагиваться лишь вскользь, так как в последние годы вышел целый ряд обобщающих работ [33] Невежин В. А. Синдром наступательной войны. Советская пропаганда в преддверии «священных боев», 1939–1941 гг. М., 1997; Он же. «Если завтра в поход…» Подготовка к войне и идеологическая пропаганда в 30–40-х годах. М., 2007; Россия и Запад… С. 69–120. и отдельных статей [34] Багдасарян В. Э. Образ врага в исторических фильмах 1930–1940-х годов // Отечественная история. 2003. № 6. С. 31–46; Комков Г. Д. Патриотическое воспитание советских людей в предвоенные годы (1938 – июнь 1941) // История СССР. 1980. № 3. С. 3–18; Он же. Политическая пропаганда и агитация в годы тяжелых испытаний // Духовный потенциал победы советского народа в Великой Отечественной войне. М., 1990. С. 36–61; Кузнецова М. В. Если завтра война: оборонные фильмы 1930-х годов // Историк и художник. 2005. № 2. С. 17–26; Кулешова Н. Ю. «Не нынче – завтра грянет бой»: образ грядущей войны и ее участников в литературе 1930-х годов // История России XIX–XX веков: Новые источники понимания. М., 2001. С. 247–267; Она же. «Большой день»: Грядущая война в литературе 1930-х годов // Отечественная история. 2002. № 1. С. 181–191; Она же. Армии капиталистических стран в 1930-е годы: два взгляда советской пропаганды // Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. Вып. 4. М., 2007. С. 194–215; Невежин В. А. Размышления писателя о грядущей войне // Армия и общество. 1900–1941 гг. Статьи, документы. М., 1999. С. 270–293; и др. , посвященных этим сюжетам.

Вместе с тем, представления о будущей войне, бытовавшие в массовом сознании, почти не являлись предметом научного исследования [35] Исключением являются несколько статей, посвященных «военной тревоге» 1927 г. (см. главу 2), где тема массового сознания, впрочем, рассматривается в качестве второстепенной, а также две работы М. М. Кудюкиной: Кудюкина М. М. Угроза войны глазами красноармейцев в 1920-е годы // Война и мир в историческом процессе (ХУП – ХХ в.) Ч. 1. Волгоград, 2003. С. 277–284; Она же. Красная армия и «военные тревоги» второй половины 1920-х годов // Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. Вып. 4. М., 2007. С. 153–174; а также тезисы О. А. Гайлит: Гайлит О. А. Предчувствие войны в деревенских слухах 1930-х годов // Сибирь: вклад в победу в Великой Отечественной войне. Омск, 2005. С. 151–152. . В общих работах, посвященных изучению массового сознания 1930-х годов, тема будущей войны либо полностью отсутствует [36] Шинкарчук С. А. Общественное мнение в Советской России в 30-е годы (по материалам Северо-Запада). СПб., 1995. , либо только слегка затрагивается [37] Davies S. Popular Opinion in Stalin's Russia. Terror, Propaganda & Dissent, 1934–1941. Cambridge, 1997. . Правда, в последние годы опубликован ряд статей, принадлежащих автору данной монографии [38] См.: Голубев А. В. «Весь мир против нас»: Запад глазами советского общества 1930-х годов // Труды Института российской истории РАН. 1997–1998. Выпуск 2. М. 2000. С. 286–323; Он же. «В осажденной крепости» (к вопросу о предпосылках «холодной войны») // Советское общество: будни холодной войны. М.: Арзамас, 2000. С. 40–56; Он же. Угроза войны в массовом сознании советского общества 1920–30-х гг. // Мавродинские чтения. СПб., 2002. С. 403–410; Он же. «Все капиталистические страны соединились против большевиков…» Российская провинция и представления о военной угрозе в 1920-е годы // Война и мир в историческом процессе (ХVII – ХХ в.) Ч. 1. Волгоград, 2003. С. 284–290; Он же. Война и мир как фактор городской повседневности 1920-х годов // Город как феномен культуры. Ч. 2. Челябинск, 2006. С. 300–306; Он же. «Если весь мир обрушится на нашу Республику»: призраки войны в советском обществе 1920–30-х годов // Военно-историческая антропология. Ежегодник, 2005/2006. Актуальные проблемы изучения. М., 2007. С. 111–124. .