Антология - Антология социально-экономической мысли России. XIX–XX века. Том 1

Однако значение импорта продуктов земледелия нужно мерить не фактическими размерами ввозимой ценности (эта ценность за последнюю четверть века к тому же относительно понижается благодаря понижению цен на продукты земледелия), но его историческим значением для импортирующих стран, которые освобождаются, благодаря этому ввозу, от ига убывающего плодородия почвы. Капиталистическая цивилизация в теперешнем масштабе едва ли была бы возможна без этого условия, оно имеет хотя отрицательное, но колоссальное значение. Городская цивилизация и промышленность, быть может, уперлись бы в барьер убывающего плодородия почвы, выражающегося в росте цен на продукты земледелия, как он начался было в первую половину капиталистического развития, и зачахли бы, недоразвившись.

Какие же могут быть сделаны выводы относительно капиталистического развития в его целом? Единственный, заслуживающий внимания, диагноз и прогноз относительно капиталистического хозяйства принадлежит Марксу и сделан 33 года тому назад. По учению Маркса, естественная концентрация производства неизбежно ведет к обращению средств производства из частных в общественные и установлению социалистического хозяйства. Насколько можно признать справедливым учение Маркса для настоящего времени? Никто не спорит, что Маркс чересчур упростил и схематизировал ход развития промышленности, в котором тенденция к концентрации производства есть только одна из многочисленных тенденций, как централизующих, так децентрализующих. Равнодействующая этих тенденций выражается, действительно, в общей, хотя и слабо выраженной, концентрации производства, но эта концентрация ни по характеру, ни по темпу, ни по значению не является такой, какой представлял ее Маркс. Тем не менее, для обрабатывающей промышленности за диагнозом Маркса нельзя отрицать известной относительной правоты. Но он совершенно неправ касательно земледелия. В земледелии не только никакой концентрации не происходит, но с чрезвычайной силой выступают децентрализующие тенденции.

Но раз земледелие и промышленность (а также и торговля) характеризуются если не противоположным, то, по крайней мере, различным ходом развития, можно ли развитие капиталистического хозяйства определить какой-нибудь одной господствующей тенденцией, как попытался сделать это Маркс, очевидно, нельзя. Формула, по которой этот ход развития определялся бы в сторону концентрации или наоборот, была бы неверна, потому что не учитывала бы всей фактической сложности развития. Поэтому общее воззрение Маркса о развитии капитализма, с неотвратимой необходимостью ведущем к коллективизму, также неверно.

Единственное, что позволяют нам утверждать данные науки, это то, что настоящее экономическое развитие ведет к постепенному отмиранию самых тяжелых и грубых форм эксплуатации человека человеком, хотя и разными способами; в промышленности – концентрируя производство и подвергая его все более общественному контролю, в земледелии – уничтожая крупное предприятие и ставя на его место крепкое крестьянское. Оба эти течения объединяются в мощном демократическом потоке, который – можно сказать с чувством удовлетворения – приносит новые, лучшие, более удовлетворяющие требованиям социальной справедливости общественные формы.

Но если диагноз и прогноз Маркса уже потеряли свое значение в применении к развитию форм капиталистического предприятия, то еще больше они утратили цену в применении к развитию капиталистического хозяйства в его целом. Они основываются на наблюдениях над развитием английского капитализма 40–50-х и, пожалуй, начала 60-х годов, – эпохи английской супрематии, момента высшего развития товарного экспорта. Капиталистическое развитие всех прочих стран и связанные с ним изменения в мировом рынке – все это пришло позже. Связанность стран во взаимном обмене на почве международного разделения труда тогда только еще устанавливалась. Проблемы, которую ставит будущему закон убывающего плодородия почвы, совсем не существовало для Маркса. Прогноз Маркса, имевший определенное значение для своего времени, для настоящего времени не неверен, а просто неприложим, ибо лишен всякого содержания.

Ошибка Маркса да послужит нам предостережением. Она объясняется не тем, что ему не хватало ума, – ум он имел гениальный, – и не тем, что ему не хватало знаний, – он принадлежит к самым ученым экономистам не только своего, но и всех времен, – она объясняется общими социально-философскими воззрениями Маркса, его переоценкой действительных способностей и значения социальной науки, границ социального познания.

На долю редкого научного произведения выпадают столь разноречивые суждения научной критики, какие встретил недавно вышедший III том Капитала Маркса. Наряду с хвалебными отзывами, по которым в III томе Маркс блистательно завершил свою систему, встречаются и такие, которые объявляют этот том крахом всей научной системы Капитала. Совершенно особое место в критической литературе о III томе занимает статья проф. Зомбарта [18], представляющая, по нашему мнению, самое замечательное и, без сомнения, самое оригинальное из всего, что пока написано об этом предмете. Зомбарт делает попытку дать совершенно новое истолкование понятию ценности и прибавочной ценности Маркса и этим истолкованием уничтожить ту несогласованность, которая представляется на первый взгляд между соответствующими учениями I-го и III-го томов Капитала. Изложению и критике этой интересной попытки и посвящена настоящая статья.

Читатели III-го тома Капитала знают, как разрешен там знаменитый вопрос о равенстве прибыли. Сущность этого решения (до подробностей нам пока нет дела) сводится к тому, что товары вымениваются не по трудовой стоимости, а по особому масштабу, ценам производства. Это решение вызовет, по словам Зомбарта, в большинстве читателей то же, что вызывали когда-то ответы кандидата Jobses'a пред лицом высокой экзаменационной комиссии: общее покачиванье головой. Одни, видевшие уже в учении о ценности 1-го тома замаскированную теорию издержек производства, найдут в III томе лишь подтверждение своих воззрений. Другие не признают теперешнего решения «загадки Сфинкса» за решение: узел разрублен, но не развязан. Но есть и такие, которые в учении III тома увидят нечто само собой понятное: для них никогда и не существовала загадка, столь занимавшая большинство последователей трудовой теории. Откуда же такое различие мнений? Оно коренится, по мнению Зомбарта, в различном толковании понятия ценности и прибавочной ценности у Маркса. В неясности, существующей относительно этих понятий до сих пор, лежит причина пресловутой «загадочности». Поэтому мы можем приобрести надлежащую точку зрения на учение III тома, лишь ответив на основной вопрос: какое значение имеет ценность в экономической системе Маркса?