Уильям Эдуард Бёркхардт Дюбуа - Души черного народа

В далекие времена рабства освобождение казалось им божественным событием, которое положит конец всем сомнениям и разочарованиям. Едва ли кто-то на протяжении двух столетий превозносил свободу больше, чем американский темнокожий. Пока он думал и мечтал о свободе, рабство казалось ему квинтэссенцией всех злодеяний, причиной всех бед и корнем всех предрассудков; эмансипация [10] Термин «эмансипация» употребляется здесь в значении «освобождение рабов». в его представлении была ключом к земле обетованной еще более прекрасной, чем та, что когда-либо открывалась взору изможденных израильтян. Во всех песнях и проповедях рефреном звучала тема Свободы; обливаясь слезами, темнокожие взывали к Богу, который держал Свободу в своей правой руке. И вдруг она внезапно обрушилась на них, мечта стала пугающе реальной. Карнавал крови и страстей завершился, и пронзительный голос возвестил:

С тех пор прошли годы – десять, двадцать, сорок; сорок лет жизни страны, сорок лет обновления и развития, а смуглый призрак так и сидит на своем привычном месте посреди всеобщего ликования. Напрасно мы бросаем вызов нашей главной социальной проблеме: «Явись в любом другом обличье мне, и я не дрогну ни единой жилкой!» [11] Отсылка к произведению У. Шекспира «Макбет» (Акт III, сцена 4). Разговор Макбета с призраком Банко. Пер. с англ. Ю. Корнеева.

Народ все еще не искупил свои прегрешения, а обретший долгожданную свободу вольноотпущенник так и не нашел свою землю обетованную. Какие бы перемены к лучшему не произошли за эти годы, тень глубокого разочарования по-прежнему лежит на негритянском народе, и особенно горько от того, что достичь заветного идеала людям помешало элементарное невежество.

Первое десятилетие стало продолжением тщетных поисков свободы – блага, которое ускользало, словно песок сквозь пальцы, и неразумная толпа все больше сбивалась с пути, следуя за манящим и сводящим с ума своей недосягаемостью блуждающим огоньком. Холокост войны, ужасы Ку-клукс-клана, ложь саквояжников [12] Саквояжник ( англ . carpetbagger) – северянин, добившийся влияния и богатства на Юге. После Гражданской войны 1861–1865 гг. янки приезжали в южные штаты налегке с набитыми деньгами саквояжами, чтобы за бесценок скупать собственность разоренных местных жителей. , дезорганизация промышленности, противоречивые советы друзей и врагов окончательно сбили с толку бывшего раба, и он избрал для себя давно знакомый ориентир – обретение свободы. Однако время шло, и постепенно он начал осознавать, что для достижения идеала свободы требуются мощные инструменты, и пятнадцатая поправка к Конституции США [13] Пятнадцатая поправка была принята 3 февраля 1870 года. Ее текст гласит: «Право голоса граждан Соединенных Штатов не должно оспариваться или ограничиваться Соединенными Штатами или каким-либо штатом по признаку расы, цвета кожи либо выполнения ранее подневольной работы». ему их предоставила. Избирательное право, прежде казавшееся наглядным свидетельством свободы, теперь стало главным средством обретения и совершенствования независимости, которой его частично наделила война.

А почему бы и нет? Разве не голосование сделало возможной войну, освободившую миллионы людей? Разве не голосование наделило правом голоса вольноотпущенников? Разве может что-то встать на пути могущественной силы, сотворившей все это?

И миллион темнокожих ринулся голосовать. Так пролетело десятилетие, произошла революция 1876 года [14] На президентских выборах 1876 г. уверенно лидировал кандидат от Демократической партии (опирающейся на Юг и активно выступающей за сецессию – выход из состава государства). Однако подсчет голосов приостановили, и после проведения закрытого совещания лидеров партий победителем был признан республиканец Резерфорд Хейз, которого поддерживали в основном северные штаты. После чего федеральные войска были выведены с территории южных штатов, что ознаменовало завершение периода Реконструкции Юга. , оставившая полусвободного вольноотпущенника усталым, удивленным, но все еще полным надежды. В последующие годы новое видение стало медленно, но верно вытеснять мечту о политической власти, мощное движение все больше набирало силу, и неуправляемые массы после долгого блуждания в тумане двинулись к новому идеалу – другому столпу огня, ясно пылающему в ночи. Этим идеалом стали «книжные знания». Людьми овладела пробившаяся к свету сквозь толщу насажденного невежества любознательность, желание постичь смысл и испытать силу каббалистических букв белого человека, жажда познания. Казалось, что тайная горная тропа в Ханаан наконец найдена, пусть она длиннее, круче и сложнее пути эмансипации и закона, зато прямая и ведет к высотам, позволяющим окинуть взором всю жизнь.

По новому пути медленно, с трудом, но упорно продвигался передовой отряд. Лишь те, кто направлял неуверенные шаги темнокожих учеников первых школ и наблюдал за тем, как в затуманенном сознании рождались проблески понимания, знают, насколько искренним и сильным было желание моего народа получить образование. Это был воистину изнурительный труд. Статистик отстраненно, дюйм за дюймом, фиксировал как достигнутый прогресс, так и неудачи, когда кому-то не посчастливилось отступиться или сорваться в пропасть. Изможденным первопроходцам горизонт всегда казался темным, туманы были пронизывающе холодными, а Ханаан тускло виднелся где-то вдали. Впрочем, несмотря на отсутствие ясной цели на горизонте, времени на отдых, оценочных суждений, будь то лесть или критика, это путешествие давало возможность погрузиться в размышления и самоанализ и превратило дитя эмансипации в юношу с зарождающимся самосознанием, самоуважением и желанием реализовать себя.

В темной лесной глуши своих устремлений вольноотпущенник повстречал собственную душу, ее темный силуэт проступал словно сквозь пелену, но он все же сумел разглядеть в себе слабое свечение силы и призвания. Он начал смутно осознавать, что для того, чтобы занять свое место в мире, нужно быть самим собой, а не кем-то другим. Он впервые попытался проанализировать бремя, которое много лет нес на спине, этот мертвый груз социальной деградации, частично завуалированный термином «негритянская проблема». Он остро ощутил свою бедность: не имея ни сбережений, ни дома, ни земли, ни инструментов, ему пришлось вступить в конкуренцию с богатыми, владеющими собственностью и полезными навыками соседями. Быть бедным человеком трудно, но нет ничего хуже, чем быть нищим народом в стране долларов. На него давил груз невежества – он не только был неграмотным, но и ничего не знал о жизни, бизнесе, гуманитарных науках; накопленная за десятилетия и века лень, привычка увиливать от работы и неповоротливость сковывали его по рукам и ногам. Однако бремя его не сводилось исключительно к бедности и невежеству. Два века систематического и совершенно законного растления темнокожих женщин поставили на его народ алое клеймо незаконорожденности, что означало не только утрату древнего африканского целомудрия, но и унаследованный от белых распутников груз прелюбодейства, грозивший почти полным уничтожением негритянской семьи.